Границы бесконечности. Братья по оружию
Шрифт:
— Я это видела, — неожиданно подтвердила рыжая Беатрис. — Ребята Питта.
Майлз сдернул с головы шляпу и поклонился:
— Вы правы, мадам.
— Когда кланяешься, ты показываешь зад тем, кто у тебя за спиной, — бесстрастно заметила Беатрис.
— Это их трудности, — откликнулся Майлз. — Что до меня, то я хочу поговорить с вашим руководством. У меня есть планы по серьезному улучшению местных манер, в чем мне хотелось бы заручиться вашей поддержкой. Вы — самый крупный из сохранившихся здесь островков цивилизации, не говоря уже о военной
— Все наши силы уходят на то, чтобы поддерживать теперешние границы, сынок, — ответила начальница. — Дудки. Так что убирайся.
— И сам себя обслужи, — предложила Беатрис. — Здесь тебе не дадут.
Майлз вздохнул, поворачивая шляпу в руках за широкие поля. Потом он несколько секунд покрутил ее на указательном пальце — и встретился взглядом с рыжей.
— Обратите внимание на мою шляпу. Это единственный предмет одежды, который мне удалось сохранить от покушения братьев-крепышей. Тех, кого вы назвали ребятами Питта.
Беатрис фыркнула.
— Эти подонки… А почему только шляпу? Почему не штаны? Почему уж тогда вообще не парадный мундир? — саркастически добавила она.
— Шляпа — это важнейшее средство общения. Вы можете сделать широкий жест, — тут Майлз сделал этот жест, — или показать свою искренность, — он прижал мнимую шляпу к сердцу. — Вы можете выразить смущение, — он прикрыл гениталии и виновато согнулся, — или ярость, — он с силой швырнул шляпу на землю, потом поднял и тщательно отряхнул. — Вы можете выказать решимость, — он нахлобучил шляпу на голову и надвинул на лоб, — или проявить любезность. — Тут Майлз снова сдернул шляпу, приветствуя Беатрис. — Видите шляпу?
Рыжей уже стало забавно:
— Да…
— А перья на шляпе видите?
— Да…
— Опишите их.
— О… пушистые такие.
— Сколько?
— Два. Сколоты вместе.
— А цвет перьев видите?
Женщина отступила, вдруг отрезвев, и покосилась на своих спутниц:
— Нет.
— Когда вы увидите цвет перьев, — негромко проговорил Майлз, — вы поймете, как можно раздвинуть ваши границы в бесконечность.
Беатрис молчала, и лицо ее было бесстрастно. Но начальница патруля пробормотала:
— Наверное, этому коротышке надо поговорить с Трис. В порядке исключения.
Женщина-командующая явно воевала на передовой: горбясь за экраном в каком-нибудь тыловом бункере не приобретешь такую мускулатуру, буграми перекатывающуюся под кожей. Она носила настоящее оружие, извергавшее настоящую смерть; она билась на грани человеческих возможностей, и война выжгла шрамы в ее душе. Ярость пылала в ней подобно пламени в угольном пласте: скрыто и неугасимо. Ей было, наверное, лет тридцать пять — сорок.
«Господи, я влюбился, — подумал Майлз. — Дорогая, вы нужны брату Майлзу в Армию реформации…» Потом он постарался овладеть собой. Наступил самый решающий момент его плана, и шутливая болтовня была бы здесь бесполезна и даже опасна.
«Обиженным нужна власть, больше ничего. Они думают, что власть спасет их от новых обид. Эту не заинтересует странное послание Сьюгара, во всяком случае — пока…»
Он набрал в легкие побольше воздуха.
— Мадам, я пришел предложить вам командование этим лагерем.
Женщина уставилась на него так, словно Майлз был каким-то паразитом, копошащимся в темном углу сортира. Глаза ее полоснули по наготе молодого человека, и ему показалось, что по всему телу — от подбородка до ступней — пролегли следы когтей.
— Которое вы, видимо, носите в своем планшете, — отрезала женщина. — Командования в этом лагере не существует, мутант. Так что ты им распоряжаться не можешь. Отнеси его за нашу территорию по кусочкам, Беатрис.
Майлз увернулся от рыжей. Вопрос о мутантстве он прояснит потом.
— Командование в этом лагере будет создано мною, — объяснил он. — Обратите внимание: я предлагаю вам власть, а не отмщение. Месть — непозволительная роскошь. Командующие не могут ее себе позволить.
Трис поднялась со своей циновки, выпрямилась в полный рост, потом согнула колени, чтобы оказаться лицом к лицу с Майлзом, и процедила:
— Очень жаль, дерьмецо. Ты почти заинтересовал меня. Потому что я хочу отомстить. Каждому мужику в этом лагере.
— Значит, цетагандийцы добились своего: вы забыли, кто ваш настоящий враг.
— Наоборот, я узнала, кто мой настоящий враг. Хочешь знать, что они с нами делали — наши собственные парни?..
— Цетагандийцы хотят, чтобы вы думали, будто все это, — тут он обвел рукой лагерь, — вы сотворили сами. Так что, воюя друг с другом, вы становитесь их марионетками. А они все время наблюдают за вами и наслаждаются вашим унижением. И вы знаете об этом!
Взгляд Трис на мгновение метнулся к куполу, потом опять вонзился ему в лицо.
— Власть лучше отмщения, — продолжал Майлз, не дрогнув перед горящими углями ее глаз. — Власть — это нечто живое, и благодаря ей вы протягиваете руку к будущему. А месть — мертва, она тянется из прошлого и тащит вас назад.
— А ты талантливый враль, — оборвала его Трис — Я тебя уже раскусила: ты норовишь схватить, что плохо лежит. Вот настоящая власть. — Она сжала руку у него под носом, поиграв мускулами. — Это единственная власть, которая здесь существует. У тебя ее нет, вот ты и ищешь, к кому бы приткнуться. Но ты не туда обратился.
— Нет, — возразил Майлз и постучал себя по лбу. — Вот где настоящая власть. И этого у меня хватает, никуда обращаться не надо. Власть, которая управляет силой. — И он шлепнул по своему кулаку. — Люди могут сдвинуть горы, а людьми движут идеи. Но верно и обратное — на ум можно воздействовать через тело! Для чего, по-вашему, все это, — он указал на лагерь, — как не для того, чтобы воздействовать на ваши умы через ваши тела? Когда вы позволили цетагандийцам свести вашу силу только вот к этому, — и Майлз для вящей наглядности рискнул сжать ее бицепс, — вы тем самым отдали им свое главное оружие. И они победили.