Границы бесконечности
Шрифт:
Торн удовлетворенно ухмыльнулся.
– Берем на борт пассажира. Полагаю, нам неплохо заплатят?
– Очень неплохо. Если доставим его в пункт назначения живым. Этот человек – главный генетик лабораторий дома Бхарапутра. Ему предложило убежище некое правительство, способное защитить его от длинных рук барона Луиджи. Но барон, конечно, будет крайне раздосадован, узнав, что его лучший специалист скрылся, не попрощавшись. Нам платят за то, чтобы мы доставили генетика новым хозяевам живым и э-э… в здравом уме и твердой памяти.
Поскольку дом Бхарапутра может не моргнув глазом купить и перекупить весь Свободный флот дендарийских наемников, даже не обращаясь в банк, я бы тоже предпочел не иметь дела с подручными барона Луиджи. Так что прикинемся наивными дурачками. Мы всего только наняли чертова медтеха, сэр! И сами будем взбешены, когда он дезертирует, едва мы вернемся к месту сбора флота у Эскобара.
– Звучит неплохо, – согласился Торн. – Просто и эффективно.
– Надеюсь, – вздохнул Майлз. – Ну почему бы для разнообразия хотя бы этой операции не пройти по плану?
Офисы и демонстрационные залы располагались неподалеку от порта, и большинство мелких покупателей никогда не забиралось в глубь станции Фелл. Но вскоре после того как Майлз и Торн сделали свой заказ (прошло примерно столько времени, сколько нужно, чтобы проверить кредитную карточку), перед ними предстал сверхвежливый лакей в зеленом форменном шелке и вложил в руку адмирала Нейсмита кубический жетон – приглашение на прием в личных апартаментах барона.
Через четыре часа, стоя перед шлюзом, ведущим в жилую часть станции, Майлз отдал свой кубик-пропуск мажордому барона Фелла и в последний раз проверил, как они с Торном выглядят. Парадная форма дендарийцев – бархатная, серая с белым – вдруг показалась ему излишне вычурной. Ну, не он ее придумал – форма досталась Майлзу по наследству. Будем терпеть.
Майлз с интересом разглядывал шлюз, пока мажордом проверял, нет ли при них оружия. Похоже было, что все системы жизнеобеспечения жилого отсека автономны и никак не связаны с остальной станцией. Эту часть станции не только можно было заблокировать, она могла отделиться. Практически получался не отсек, а корабль: Майлз готов был поспорить, что где-то тут есть и двигатели, и вооружение, хотя идти искать их без сопровождения было бы самоубийством. Мажордом впустил гостей, проговорив в свой радиобраслет:
– Адмирал Майлз Нейсмит, командующий Свободным флотом дендарийских наемников, капитан Бел Торн, командир скоростного крейсера «Ариэль» Свободного флота дендарийских наемников.
Интересно, кто принимает его сообщения?
Большой зал приемов был обставлен с изысканным вкусом. Переливающиеся всеми цветами радуги плавающие лесницы и платформы создавали укромные уголки, не нарушая иллюзии открытого пространства. У каждого выхода (Майлз насчитал их шесть) стояли рослые охранники в зеленом одеянии, изображая прислугу, – впрочем, с очень малым успехом. Почти всю стену занимал огромный иллюминатор, выходивший на оживленный порт станции Фелл и яркий край планеты, пересекавший усеянную звездами черноту космоса. Множество элегантных красавиц в зеленых шелковых сари скользили между гостями, предлагая закуски и напитки.
«Серый бархат, – решил Майлз, посмотрев на остальных гостей, – это скромнейший наряд». Они с Белом просто неотличимы от стен. Немногие покупатели, осчастливленные приглашением к барону, поражали взгляд немыслимым разнообразием одежд. Гости держались тесными группами, отнюдь не стремясь перезнакомиться между собой. Оказалось, что партизаны не желают якшаться с наемниками, а контрабандисты – с революционерами. А Гностические Святые, естественно, беседуют только с Единым Истинным Божеством – и, может быть, еще с бароном Феллом.
– Вот это прием, – заметил Бел. – Помню одну выставку комнатных животных: так вот, там была такая же атмосфера. А гвоздем программы стал инцидент, когда чья-то бородатая ящерица с Тау Кита сорвалась с поводка и слопала чемпиона из разряда собак.
– Ша! – Майлз не сдержал ухмылки. – Помни о деле.
Женщина в зеленом сари безмолвно поклонилась им, предлагая экзотические яства. Торн вопросительно поднял бровь: «Можно ли?..»
– Почему бы и нет? – пробормотал Майлз. – В конце концов это все за наши денежки. Сомневаюсь, чтобы барон травил своих покупателей – это может повредить бизнесу. А бизнес здесь – прежде всего.
Он выбрал розовый кусочек в форме цветка лотоса и таинственный беловатый напиток. Торн последовал его примеру. Увы, розовый лотос оказался какой-то сырой рыбой. Она противно скрипела на зубах, но выхода не было, и откушенный кусок пришлось проглотить. Напиток оказался крепчайшим спиртным, и, сделав один глоток, чтобы избавиться от рыбного вкуса, Майлз с сожалением оставил свой бокал на первой же ровной поверхности. Его карликовое тело не справлялось с алкоголем, а встречаться с бароном Феллом в полубессознательном состоянии или беспомощно хихикая было бы неблагоразумно. Неустрашимый гермафродит оставил бокал при себе.
Откуда-то донеслась удивительная музыка: стремительный бег сложных аккордов. Майлз безуспешно старался угадать, что это за инструмент – да нет, конечно, там не один, а несколько инструментов. Обменявшись взглядами, они с Торном двинулись в направлении звуков. Но когда, завернув за спиральную лестницу, они увидели музыканта, Майлз широко раскрыл глаза. Да уж, на этот раз хирурги дома Риоваль зашли слишком далеко…
Декоративные разноцветные искорки очерчивали шарообразное поле антигравитационного пузыря. Внутри находилась женщина. Она играла, и белые руки мелькали на фоне ее зеленых шелковых одежд. Все четыре белые руки… На ней был свободный жакет-кимоно, перехваченный поясом, и такого же цвета шорты, из которых вместо ног тянулись еще две руки. Волосы у музыкантки были короткие, мягкие, иссиня-черные. Глаза женщины были закрыты, а на лице застыло неземное спокойствие – глубокое, прекрасное, пугающее.
Инструмент представлял собой плоский отполированный деревянный корпус, по верху и низу которого были натянуты бесчисленные ряды сверкающих металлических струн. Женщина ударяла по струнам четырьмя обтянутыми войлоком молоточками. И верхние, и нижние руки двигались с умопомрачительной скоростью в сложном контрапункте. Мелодия рассыпалась каскадами нот.
– Бог ты мой, – произнес Торн, – это же квадди.
– Что-что?
– Квадди. Далеко она залетела.
– Она… не местного производства?