Границы реальности
Шрифт:
– Я сам сбежал! – парировал Бритва. – Никто не помогал мне! Чёртовы десять лет я гнил в тюрьме! Почему не вытянул меня сразу?
– Это уже другое, Рино, – нежные пальцы нетерпеливо расстегивали пуговицу штанов, – он ждал. Берёг тебя, ты очень важен. Не мог позволить умереть.
– Да я сто раз мог сдохнуть в тюрьме и при побеге. – Рино зажмурился от удовольствия, приятные женские пальцы творили невероятное. Гнев уходил.
– Он знал, поверь, ждал и готовил тебя. Как и меня, и Кристин.
– Мне это дерьмо не
– У нас нет выбора, – голос Кристин звучал как шелест, тихо, безжизненно. В глазах читалось отчаянье и боль. Потеря. – Стоит взглянуть за окно и ты поймешь: выбор уже сделан.
Труп федерала Рино зарывать не стал, бросил в чулан. Теперь уже неважно. Если верить Луизе, то вскоре все улицы прогнутся под тяжестью мёртвых тел.
«Дэ Вилль» немного припорошило пылью, прежний блеск угас. Рино достал из багажника тряпицу, бережно протёр глянцевый корпус.
«Какова ирония судьбы. «ДэВилль» – дьявол». Сколаза прикрыл глаза, покачал головой. На лице застыла горькая насмешка.
– Если бог есть, то он издевается над нами.
– Скорее, издевается дьявол, это по его части, – вмешалась Кристин. После последнего разговора прошло около часа, доктор успокоилась, привела внешность в порядок. Перед глазами Рино стояла привычная взгляду, слегка задумчивая доктор Банни.
– А бог тогда чем занят?
– Неисповедимы пути господни, – процитировала священное писание Луиза, – а по-простому: не нашего ума дело.
– Бабам бы только языком, – вздохнул Рино, – поймите же вы, это не шутки. Если то, что вы говорите – правда, а я чувствую, что да, то мы влипли в серьёзное дерьмо. – Сколаза гневно плюнул на пол, грязно выругался. – Всегда хотел понять, что за внутренний голос мне подсказывал в нужные минуты верные решения. О побеге ты верно сказала, я думал, это мои собственные мысли, а выходит – нет. Опять путаница.
– Я тоже не могла смириться, затем привыкла. Тяжелей всего приходиться Кристин. Ты ведь только сейчас узнал, а жил с этим дольше нас всех. А она… У неё семья, муж, близкие люди. Теперь всего этого нет. Ты да я её родня, и больше никого.
Луиза оперлась на дверцу «Кадиллака», обнаженное бедро выглянуло наружу, подразнивала Рино. Здоровенная рука итальянца тотчас ухватила девушку за попку. Блондинка зажмурилась от удовольствия, замурчала, словно кошка. Рино уже прижался к ней, готовый одним движением сорвать трусики, вторая рука бесстыже теребила соски красавицы.
– Не сейчас, – вмешалась Кристин, – не надо.
– Ладно, – рыкнул Рино, – садитесь в машину. Я поведу.
Девушки послушно сели на заднее сидение. Мотор завелся, Бритва выехал на центральное шоссе. Погода стоит жаркая, несмотря на клонящееся к горизонту солнце. Алый диск угасал, последние лучи врывались в напитавшееся синевой небо. Малиновое зарево окрашивало облака, окутывавшие светило.
– Красиво, – прошептала Кристин.
– Радуйся, что сможешь увидеть мир снова. Я только этим и спасаюсь.
«Кадиллак» резво набрал скорость, летел, подобно стреле. Рино подгоняла злость на самого себя, развесившего уши, на таинственные силы, вмешавшиеся в жизнь. Хотелось попросту залечь на дно, переждать месяц-другой, пока всё не уляжется, а затем вернуться к привычному образу жизни.
Автомобиль всё больше углублялся в город, но на широком шоссе ни одной машины. Пусто. Рино насторожился. Ситуация выглядела странной.
«Вечером в Лас-Вегасе проходу нет от машин. А сейчас что?»
Ответ пришел быстро, едва «Кадиллак» выехал за поворот, взору явилась отвратительная картина. Брошенные автомобили, повсюду мусор, разбитые витрины магазинов. Посреди тротуара, прямо на асфальте, лежали мертвые люди в странных позах. Кто с разинутым от ужаса ртом, кто скрючившись, а кто бесчеловечно избитый. Тысячи трупов, и ни один не похож на другой.
– Если это и эпидемия, то психоза, – решил Рино. Тормоза заскрипели, мотор затих.
Мимо пробегала чёрная кошка, зрачки расширены, шерсть вздыбилась. Животное бросилось в переулок как ошпаренное.
– Чего это она? – недоумевал Сколаза. – Тоже рехнулась?
– Наверное, насмотрелась на ужасы, – тихо ответила Луиза. Внимание блондинки привлек лежащий у мусорного бака мужчина. Изо рта торчит откушенный язык, лицо залито темной кровью, одежда испачкана грязью. Правый глаз отсутствует, в черепе зияет страшная рваная рана.
– Он вырвал себе глаз и откусил язык, – прошептала блондинка. – Вон, держит в руке. То же самое могло случиться и с нами. О боже…
Кристин не выдержала, стошнило. Хотя опытный медик и в жизни повидала немало трупов.
– Их смерть ужасна, – выдавила из себя доктор.
– Я думаю, док, тебе не надо смотреть, что там за углом, – покачал головой Рино, – посидите в машине, а я схожу осмотрюсь.
Чем ближе к центру города, тем ужасней пейзаж. Бал смерти. Рино переступил через торчащие из двери ноги, осторожно заглянул внутрь. Витрина бара «Шутерс» отсутствовала, осколки стекла хрустели под подошвами.
Среди разломанных столов и битой посуды у стойки сидел человек. Прямо на полу, совершенно голый. Худой, как смерть, ребра светились, позвонки торчали иглами. Ссутулился, словно прятался или застыл в испуге. Рино подошел ближе, осмотрел его. Пожилой, лет шестидесяти, лицо интеллигентное, правда, нос сломан. Синий, распухший. Незнакомец до крови искусал себе пальцы, в глазах безумие. Рино взял старика за волосы, поднял лицо. Глаза оживлённо забегали, палец изо рта убрал. Замер. Рино осмотрел его: руки-ноги целы, пара ушибов и не более.