Гражданин Галактики (сборник)
Шрифт:
Эти сестрички воздействовали на нас, как пламя свечи на ночную бабочку. Пат шепнул:
— Том, мы просто обязаны подарить им чуточку своего свободного времени!
И напрямик дунул к ним, а я чуть не отдавил ему пятки.
Девушки были одеты в подобие шотландских костюмов, и, благодаря зеленой клетчатой материи, их волосы пылали, как костер на ветру, а сами они были восхитительнее свежевыпавших снежинок. И почти так же холодны. Пат успел произнести лишь половину вступительной речи, как-вдруг потерял ее нить и заткнулся. Девчонки смотрели как бы сквозь него. Я залился краской, и от того, что могло стать величайшим позором нашей истории, нас спас лишь ослиный вопль громкоговорителя:
— Прошу внимания! Вам надлежит подойти к дверям, помеченным заглавной буквой ваших фамилий.
Так что мы отправились к двери с табличкой А-Д, а рыжие красотки — к противоположному концу алфавита, не бросив в нашу сторону ни единого взгляда. Когда мы встали в очередь, Пат пробормотал:
— Может, у меня на губах следы необсохшего молока? Или они дали обет остаться старыми девами?
— Вероятно, и то и другое вместе, — ответил я. — В любом случае я предпочитаю блондинок.
Так оно и было, поскольку Моди — блондинка. Пат и я ухаживали за Моди Каурик с определенным успехом уже чуть ли не год, хотя в моем случае это обычно означало, что мне подсовывали приятельницу Моди — Гедду Стейли, чье представление об увлекательной беседе сводилось к многократному повторению вопроса: а не кажется ли мне, что Моди — самое прелестное существо на свете? А раз так оно и было и в подтверждении не нуждалось, то наш разговор трудно назвать особо блистательным.
— Пожалуй, я тоже, — согласился Пат, даже не сказав, какую именно блондинку он имеет в виду. Моди была единственным предметом, который мы с Патом никогда между собой не обсуждали. — Но я, знаешь ли, смотрю на вещи шире. — Он пожал плечами и весело добавил: — Особенно, если есть выбор.
А выбор, конечно, был, ибо из нескольких сот присутствующих близняшек, по меньшей мере треть была примерно нашего возраста или, во всяком случае, могла рассматриваться как подходящая, причем половина из них, насколько я могу судить, не прибегая к точному расчету, относилась к полу, который простую сходку превращает в общественное событие. Однако им всем было далеко до того класса, к которому принадлежали рыженькие сестрички, а поэтому я снова стал рассматривать присутствующих как обычную толпу.
Самая взрослая пара из виденных мной — двое мужчин лет тридцати с небольшим. Но я видел и девочек лет двенадцати, которые пришли в сопровождении мамаш. Большинство же составляли люди лет двадцати с хвостиком. Я как раз пришел к выводу, что «Генетические исследования» набирают своих рекрутов из различных возрастных групп, когда вдруг обнаружил, что мы уже стоим во главе очереди и клерк спрашивает наши фамилии.
В течение следующих двух часов нас передавали из рук одного сборщика данных к другому, у нас брали отпечатки пальцев, кровь на исследование, заставляли отвечать даили нетна сотни глупейших вопросов, на которые никак нельзя было ответить простым согласием или отрицанием. Медицинский осмотр проводился очень тщательно и сопровождался обычным, великолепно спланированным издевательством, когда человека заставляют стоять босым на холодном полу в комнате, где температура ровно на пять градусов ниже, чем это приятно для голой кожи, в то время как жертву тыкают пальцем в разные места да еще задают при этом вопросы самого интимного характера.
Я уже окончательно отупел и ко всему потерял интерес, когда Пат шепотом предложил сорвать одежду с врача и потыкать его в живот, потребовав при этом, чтобы медсестра точно фиксировала его персональные ощущения. Единственная мысль, доставившая мне радость, — это то, что Пат заставил их раскошелиться за извлекаемые из нас удовольствия. Затем нам разрешили одеться и ввели в комнату, где за столом сидела очень симпатичная дама. Перед ней находился эпидиаскоп, на экране которого она рассматривала два графика, изображавших наши личностные характеристики. Они были почти идентичны, но я попытался понять, в чем все-таки их различие. Впрочем, я все равно не знал, который из них мой, а который Пата, да и вообще я никудышный математик-психолог.
Женщина улыбнулась и сказала:
— Садитесь, мальчики. Я — доктор Арно. — Она отложила графики и стопку перфорированных карточек, добавив: — Великолепный образчик зеркальных близнецов вплоть до декстрокардии. {9} В высшей степени любопытное явление!
Пат попытался хоть уголком глаза подглядеть что-то в бумагах.
— А каков теперь наш IQ, доктор?
— Это неважно. — Она спрятала бумаги в стол, и сейчас же в ее руках появилась колода карт. — Когда-нибудь имели дело с такими?
Разумеется, имели. Это были классические карты Райна {10} для тестирования — завитушки, звезды и прочее. В школьных курсах психологии всегда используются такие колоды, и, если кто-то наберет очень высокое число очков, значит, этот умник сумел раскусить учителя и обойти его. Пат разработал очень простой способ обмана, и наш учитель, который так устал, что не мог даже как следует разозлиться, разбил нашу пару, заставив проходить тестирование только с другими партнерами, в результате чего наши показатели упали до величины стандартных ошибок. Так что я был к этому времени полностью уверен, что мы с Патом не какие-то экстрасенсорные выродки и что карты Райна окажутся просто еще одним скучным испытанием. И тут же почувствовал, как Пат напрягся.
— Держи ушки на макушке, паренек, — услышал я его шепот, — и мы классно позабавимся.
Доктор Арно его, конечно, не слыхала. Я не был уверен, что эта проделка стоит свеч, но знал, что если он найдет способ подавать мне сигналы, то я не смогу удержаться от жульничества. Только зря я беспокоился. Доктор Арно увела Пата в другую комнату и вернулась уже без него. Она была связана с соседней комнатой микрофоном, но шансов, что Пат сможет шепнуть в него что-нибудь, не было никаких — микрофон работал только тогда, когда его включала доктор.
С места в карьер она начала:
— Первый тест начинается через двадцать секунд, — сказала она в микрофон и, выключив его, обернулась в мою сторону. — Смотри на карты, которые я буду тебе показывать, — сказала она, — не напрягайся, не старайся что-то сделать. Просто смотри на них.
Ну, я и стал на них любоваться. Такая тягомотина в разных вариантах длилась, вероятно, около часа. Иногда мне приходилось принимать, иногда посылать сигналы. На мой взгляд, ничего такого не произошло, тем более что мне даже не сказали, сколько очков нам удалось набрать.