Шрифт:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХОСПИС "НАДЕЖДА"
1. ДЕНЬ С УТРА
Вышел погреться на солнышке и заодно хлебца прикупить. Жена моя Мария Семеновна осталась дома, чтобы при готовить борщец и отварить картохи на обед. Выходной день, воскресенье, проходил под знаком лени и душевной пустоты.
Утро выдалось жаркое даже для середины июля: высокое и чистое небо, сквозь которое легко просматривался склон горы под названием «вечность», никакого намека на ветерок, — и кто бы мог подумать, что именно в такую замечательную теплынь начнутся события, которые перешинкуют мою жизнь, будто кочан капусты…
На стоянке кучковались трое водил из нашего дома и с ними полковник в отставке
Когда я пошел, водилы обсуждали последние политические новости. Юра Гучков (серый "Опель-Рекорд") и Дема Захарчук (инжекторная "десятка") придерживались мнения, что от нового президента можно ожидать чего угодно, вплоть до немедленного ареста Бориса Абрамовича; Павел Данилович, пенсионер ("Запорожец" первого выпуска), поддерживал китайскую модель развития, но еще ни разу за все время нашего знакомства (около двадцати лет, не меньше) ни разу ни о чем не высказал прямого суждения и в спорах всегда отделывался какими-то чрезвычайно язвительными намеками; но безусловно самым авторитетным в этой компании был полковник Алексей Демьяныч Алеутов. За ним тянулся шлейф многолетней беспорочной службы в органах, в особом подразделении, занимающемся охраной высокопоставленных лиц. Доводилось ему охранять Брежнева и Андропова, а уж господ-товарищей рангом пониже нечего и считать. Имелся у него орденок, который он заработал в той давней истории, когда лейтенант Ильин попытался укокошить генсека. Иными словами, полковник Алеутов знал жизнь государей не понаслышке, как средний обыватель, а изнутри. Но держался всегда скромно и с каким-то неколебимым крестьянским достоинством.
Когда появилась свобода и народ узнал всю правду об омерзительной сущности коммунячьего режима, Алеутова стали частенько приглашать консультантом в разные программы и фильмы, но довольно быстро отказались от его услуг. Причина в том, что сколько его ни подначивали и ни вразумляли, полковник так и не научился бранить своих прежних господ, напротив, вспоминал о них с какой-то меланхоличной уважительностью, граничащей с идиотизмом.
В нашем дворе полковник появился с год назад. Уйдя в отставку, он не смог расстаться с любимым делом, да и на пенсию, как известно, не проживешь. Нанялся охранять крупного бизнесмена Алабаш-бека Кутуева, который на ту пору как раз прикупил две квартиры на пятом этаже. Благодаря своему открытому и доброму нраву Алексей Демьяныч быстро перезнакомился со всем домом, а уж местные водилы стали ему как родные. Он безвозмездно приглядывал за стоянкой по ночам, что многие принимали за чудачество, уходящее корнями в его совковое прошлое. В подъезде, где поселился Алабаш-бек, для полковника оборудовали небольшой смотровой кабинетик с прозрачными пуленепробиваемыми стеклами, но все равно жильцы смотрели на него как на обреченного. Уже третий месяц держался упорный слух, что бизнесмена Кутуева вот-вот должны то ли взорвать вместе со всем этажом, то ли отстрелять, когда он будет садиться в один из своих джипов. Я относился к тем, кто не сомневался в достоверности слуха. Достаточно было один раз увидеть этого печального пожилого, заросшего шерстью горца, ворочающего, по сообщениям прессы, миллиардным состоянием, чтобы понять: да, дни этого человека сочтены и он сам об этом знает.
Алеутов слух опровергал, говорил: Кутуев — хороший человек, зачем его убивать? Никому он не мешает… Явно выдавал желаемое за действительное. Правда же была такова, что родного брата Алабаш-бека уже кокнули в Гудермесе, якобы случайно, при рутинной зачистке,
— Викторович, вот ты законы хорошо знаешь, да? — обратился ко мне Юра Гучков уже после того, как мы со всеми обменялись рукопожатиями.
— Ну? — сказал я.
— Как считаешь, правильно генералу по яйцам двинули? Или опять кремлевские штучки? Со стороны закона как это выглядит?
Он имел в виду курского губернатора, которого накануне, за несколько часов до выборов, сняли с дистанции. Новость свежая, вровень с ближневосточным конфликтом.
— У нас свои законы, у них — свои, — ответил я туманно, как и было принято в этой компании.
— Теперь опять посадят, — вставил Павел Данилович. — Как в девяносто третьем. В ту же камеру.
— Могут и усы оторвать, — добавил Дема Захарчук.
— Алексей Демьяныч, а ты усатого не охранял? Не доводилось?
— Нет. — Полковник пригладил седой ежик волос. — Когда он на горизонте появился, я уже сходил с арены. Андропова охранял, а этого нет.
— Но ведь Руцкой — хороший человек?
— Еще какой! В Афгане себя зарекомендовал.
— За что же его так?
Полковник собрался ответить, но тут ко второму подъезду подкатил синий «Бьюик», из него выпорхнула стройная красотка в шортиках и бордовой маечке, и Алеутов помчался туда сломя голову, легко, как пушинку, неся многопудовое пожилое тело. Подхватил у красотки черный чемоданчик, проводил до дверей и вместе с нею скрылся в подъезде.
— Массажистка Алабашкина, — уверенно заметил Юра Гучков.
— Каждый день новая, — позавидовал Захарчук. Павел Данилович с грустью заметил:
— Недолго нам, хлопцы, здесь тусоваться. Скоро попрут.
— Куда? — не понял я.
— Да слыхать, бек замыслил подземный гараж строить. Ну, там с сауной, с бассейном. Все как положено. Весь сквер откупил.
— Не успеет, — возразил Гучков. — Уже приходили наводчики. Демьяныча, конечно, жалко. Пристрелят ни за что, как собаку.
— Знал, на что шел, — съязвил пенсионер. — Нынче денежки никому даром не даются.
— Интересно, — вслух задумался Захарчук, — сколько он им отстегивает? Ведь телки одна другой лучше. Элитный товар.
Я уже докурил сигарету — и откланялся.
От нашего дома до большого, двухэтажного супермаркета — прямая асфальтовая тропа, почти парковая аллея, когда-то тенистая и благодатная, осененная могучими липами, но ныне превратившаяся в кровеносный сосудик мощных рыночных артерий, опутавших город. На трехстах метрах чего тут только не было: лохотронщики, бабушки с укропом, бомжи, наркоманы, проститутки, унылые кришнаиты с бритыми головами, даже двое быстроруких художников-портретистов, — короче, вся ликующая, обновленная Москва в миниатюре. Купить можно все, что душа пожелает, от куска мыла до парной свинины. Раза три в день самостийные торговые ряды подвергались «проверке» милиции либо рэкетиров и вымирали, будто Латинская Америка в сиесту; но лишь только сборщики податей исчезали, кипучая жизнь мгновенно возобновлялась с удвоенной силой, и разве что пятна крови кое-где на асфальте напоминали о том, что недавно был налет.
Вестник судьбы явился передо мной в облике бледной девчушки лет двадцати, с подчерненными глазами и ярким ртом. Сперва я принял ее за наркоманку, промышляющую в поисках утренней дозы и готовую на любые услуги, но девчушка, несмотря на бледность, была прехорошенькая, и я охотно задержался, чтобы с ней поговорить.
— Хотите немного заработать? — спросила она певучим голосом, улыбнувшись, как утопленница.
— Еще бы! — подтвердил я. — А как?
— Вы здоровый человек?
— Вполне. А что?