Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг.
Шрифт:
Точно такие же настроения были и в Красной Армии. Молодые командиры забрасывали начальство, включая наркома обороны К. Е. Ворошилова рапортами, и смотрели на отправлявшихся в Испанию боевых товарищей, как на счастливчиков. Для командировки в «страну Х» отбирались наиболее подготовленные офицеры из хорошо зарекомендовавших себя на учениях частей. Но даже отличники боевой и политической подготовки не имели боевого опыта современной войны с применением танков и авиации (впрочем, тогда такого опыта не было ни в одной из армий стран мира).
После сборов в Москве, где отбывающих вводили в курс событий в Испании, офицеры РККА по разным паспортам (т. н. «нансеновским» — для лиц без гражданства — или малых европейских стран, таких как Латвия, Швейцария, Литва или Финляндия)
Все работавшие в Испании советники подчинялись главному военному советнику, который со своим штабом находился при республиканском правительстве (сначала в Мадриде, затем в Валенсии, а с октября 1937 года — в Барселоне). В 1936–1937 гг. как уже упоминалось, главным военным советником в Испании был Я. К. Берзин. Весной 1937 года его сменил талантливый военачальник комдив Г. М. Штерн («генерал Григорович», будущий герой Халхин-Гола, критиковавший действия Г. К. Жукова; репрессирован). Последним главным военным советником в Испании в 1938–1939 гг. был К. М. Качанов, несправедливо расстрелянный в 1941 году по приказу Сталина за трусость.
Были советники при Генеральном штабе республиканской армии (К. А. Мерецков, Б. М. Симонов), Главном военном комиссариате (И. Н. Нестеренко, Д. Г. Колесников), авиации (А. И. Бергольц, Я. В. Смушкевич, Е. С. Птухин и др.), ВМС (Н. Г. Кузнецов, И. Г. Питерский, В. А. Алафузов и др.), артиллерии (Н. Н. Воронов, Н. А. Клич и др.).
После создания бригад, дивизий, корпусов, армий и фронтов Народной армии советские военные советники появились и в этих соединениях. Среди них было много будущих видных полководцев Великой Отечественной войны: П. И. Батов (любопытно, что за внешнее сходство с немцем ему дали в Испании боевой псевдоним «Фриц Пабло»), И. А. Бурмистров, В. Я. Колпакчи, Р. Я. Малиновский, А. И. Родимцев, М. С. Шумилов и другие.
Советским советникам строго запрещалось принимать непосредственное участие в боевых действиях и отдавать самостоятельные приказы. Их основной задачей было научить неопытных испанских бойцов и командиров правильно обращаться с боевой техникой советского производства, разрабатывать и проводить в жизнь планы боевых операций различного масштаба. Однако на практике приходилось заниматься и другими делами: учить стрелять, кропотливо убеждать выставлять на ночь боевое охранение, личным примером демонстрировать рытье окопов и т. д. Советников строго предупреждали о необходимости тактичного поведения. Обращаться к вышестоящему испанскому начальству через голову своего «подопечного» разрешалось только в крайнем случае.
В письме Ларго Кабальеро от 21 декабря 1936 года Сталин, Молотов и Ворошилов сообщали, что советским военным советникам «категорически предложено» не упускать из виду, что они могут принести пользу только «если будут строго придерживаться рамок советника и только советника». Советские руководители просили в письме сообщать, насколько точно выполняют эти указания офицеры РККА. Чтобы щадить и так ярко выраженное у испанцев самолюбие, многих приданных командирам испанских бригад молодых лейтенантов или капитанов официально именовали не советниками, а инструкторами части, например, по стрелковому делу.
Как правило, все советники вели себя скромно и достойно, хотя, конечно, бывали отдельные случаи высокомерного поведения, которые сразу влекли за собой отправку на родину. С другой стороны, советским военным специалистам приходилось самим проявлять максимум самообладания. В кадровых офицерах испанской армии их поражали чудовищный бюрократизм, плавный распорядок дня с обязательным двухчасовым обедом и кастовая обособленность, доходящая до презрения к «нижним чинам».
Например, однажды советский советник с центральной телефонной станции Мадрида, расположенной в высотной башне «Телефоника» (на ее верхних этажах располагались пункты наблюдения артиллерии, ВВС и ПВО) увидел расположившийся на отдых батальон врага. Спустившись и найдя артиллерийскую батарею республиканцев, он передал ее командиру точные координаты цели и попросил открыть огонь. Но тот возразил, сказав, что не будет отвлекать солдат и самого себя от «законного» обеденного перерыва. Советский офицер пришел в отчаяние, но испанец успокоил его, заверив, что мятежники так же свято соблюдают время обеда и никуда не двинутся. Так и произошло. Спокойно отобедав, батарея республиканцев накрыла врага. Были, правда, и не столь удачные случаи. Один раз советский военный советник наблюдал, как артиллерия республиканцев бьет по пустому месту, в то время как рядом выдвигается на боевые позиции колонна мятежников. Несмотря на все уговоры, командир батареи отказался перенести огонь на колонну без приказа вышестоящего начальства.
В целом кадровые офицеры испанской армии (особенно старшие) смотрели на советских военных советников, как правило, свысока и вообще подозрительно относились к «русским коммунистам» (что было немудрено, если учесть в каком духе их воспитывали долгие годы). Многие прямо говорили, что им нужно только современное оружие, а как воевать — они и сами знают.
В частях народной милиции, особенно там, где преобладали анархисты, приходилось сталкиваться с крайностями противоположного толка. Вместо бюрократизма и рутины там царили расхлябанность и отрицание всякой дисциплины. «Русских» искренне любили, но не понимали, зачем они докучают с такой «ерундой» как чистка оружия, боевая учеба и ночные тревоги. Прибывавшие в части советники подчас с нуля наводили дисциплину, опираясь, как правило, на коммунистов, социалистов и сочувствующих. Приводились в порядок пулеметы «максим», в рубашку ствола которых часто попросту забывали доливать воду и новенькие пулеметы заклинивало. Организовывалась связь с соседними частями, командиры которых не общались иногда неделями.
Со своей стороны наиболее «лихие» командиры колонн милиции пытались проверить «русских» в деле. Так, например, на Арагонском фронте два советских офицера долго уговаривали анархистов перейти в атаку в соответствии с утвержденным накануне планом наступления. Им предложили показать пример. Но когда «русские» с одними пистолетами пошли в атаку, оглянувшись назад, они увидели, что бойцы кричат им вслед «Вива Русия!», но сами с места не трогаются. Энрике Листер, поприветствовав впервые прибывшего к нему на КП Малиновского, вывел его на обстреливаемый участок и под свист пуль стал объяснять обстановку. Малиновский понимал всю бессмысленность и опасность такой бравады, но не хотел ударить в грязь лицом. Оставшись довольным, Листер предложил «полковнику Малино» выпить бутылочку хорошего вина. Вскоре испанцы убедились на поле боя, что советские офицеры были отнюдь не робкого десятка.
Еще одной проблемой для советских советников были внутрипартийные дрязги в Народной армии. Например, командир-анархист постоянно назначал в ночные караулы коммунистов, соседние части разной партийной ориентации отказывались делиться друг с другом боеприпасами и продовольствием и т. д. Конечно, советские советники симпатизировали коммунистам, так как те были наиболее дисциплинированы и преданы республике, но вмешиваться во внутрипартийные споры «русским» строжайше запрещалось. Часто советники служили своего рода посредниками между различными партийными группировками в войсках. Анархистам, например, было иногда зазорно выполнять приказы начальников-социалистов, но «русских товарищей» слушаться было можно и без потери лица.