Греческое сокровище
Шрифт:
Двое из семьи Дасисов отправились в деревню за досками. Тем временем бригада Генри стала долбить траншею и подкапываться под галечное ложе; работали только лопатами и ножами. На это ушло несколько часов. Вернулся Деметриос с досками, рабочие спустили их на дно, затем просунули одну за другой в поперечную щель, приколотили боковые — и получился четырехстенный ящик.
Вокруг могилы опять собралась огромная толпа, чтобы посмотреть, как будут поднимать древнего царя. Рабочие спустили в могилу крепкие веревки, подвели их под ящик, крепко-накрепко завязали, чтобы, не дай бог, ящик не оборвался. Генри, Софья и профессор Финдиклис поднялись по лестнице наверх. Более десяти рабочих, протяжно
Теперь уже толпу не надо было сдерживать. Каждый, кто здесь присутствовал, жаждал увидеть лик микенского владыки. Порядок был полный. Люди благоговейно ждали своей очереди: в торжественном молчании проходили они мимо царственных останков, как будто это был король Греции, умерший вчера и теперь возлежавший на траурном ложе в Афинском соборе.
Отдал последние почести древнему царю последний аргосец.
Генри распорядился погрузить ящик со скорбным грузом на дроги. Толпа запротестовала.
— Доктор Шлиман, мы на своих плечах отнесем его в Харвати. Это для нас величайшая честь.
Шесть человек встали по обе стороны и подняли ящик на плечи. Двое встали спереди, еще двое сзади, и процессия тронулась. Генри и Софья шли впереди всех, за ними профессор Финдиклис и Спирос. Далее следовал Стаматакис, по левую его руку—Леонидас Леонардос, по правую — префект Аргоса.
Это было поистине королевское шествие. Прошли через Львиные ворота и неспешно двинулись по извилистой дороге вниз. Быстро смеркалось. Когда вступили в деревню, было уже совсем темно. По всей улице пылали факелы — это крестьяне из окрестных деревень пришли проводить своего царственного предка к месту временного упокоения.
У кладовой Стаматакиса кто-то взял Софью под руку. Это была Иоанна Даси. По щекам ее текли слезы.
— Иоанна, почему ты плачешь? — удивилась Софья.
— Мне так жаль этого бедного человека. Тысячи лет никто не тревожил его покоя. Там, в глубине могилы, ему нельзя было причинить вреда. Это был его вечный дом. Что же теперь-то с ним будет?
Обняв за плечи добрую женщину, Софья попыталась утешить ее.
— Ну что ты, Иоанна, теперь он обретет бессмертие! Будет вечно жить в красивом археологическом музее в Афинах. И люди со всего света будут приходить к нему, преклонять перед ним колена и присягать ему в верности!
Книга восьмая. Пора зрелости
Афинские газеты сообщили о возвращении из Микен археологической экспедиции Шлимана и поместили описание некоторых ее замечательных находок. На пристань пришли друзья. С парохода сгрузили ящики с золотом и отправили в подвалы Греческого национального банка неподалеку от площади Омониа.
В свой дом на улице Муз Софья и Генри вошли победителями. Софья сразу же вступила в свои обязанности матери и хозяйки дома. Андромаха не отходила от нее ни на шаг, личико ее сияло: весной ее тоже возьмут в Микены. Генри наведался в тайники, убедился, что троянское сокровище на месте. В доме воцарились мир и счастье, пока Генри не столкнулся с тем, что он назвал «продуманной обструкцией» его планам скорее сфотографировать золотые находки и отправить снимки в Лондон,
За разрешением сфотографировать их Генри первым делом отправился к президенту Археологического общества Филиппосу Иоанну. Тот ушел от прямого ответа. Тогда Генри обратился к министру народного просвещения Георгиосу Милессису, и министр сказал ему:
— Наберитесь терпения. Нужно подождать Стаматакиса. Шлиман вспыхнул и не без сарказма заметил:
— Ну, разумеется, сторож очень важная шишка.
— На этом настаивает Археологическое общество.
Тогда Шлиман отправился к своему другу Стефаносу Куманудису, который привозил в Микены императора Бразилии лома Педро. Он объяснил Куманудису, сколько надо времени, чтобы сделать двести фотографий, и какая это кропотливая работа, поскольку «Микены» будут опубликованы в Нью-Йорке, Париже и Лейпциге с одними и теми же гравюрами.
— Мой дорогой друг, я понимаю ваше нетерпение. Однако Археологическое общество постановило, чтобы на вскрытии ящиков присутствовал весь его состав.
Больше идти было не к кому. Король Георг I не ответил на телеграмму, значит, королевский дворец был для него закрыт. Поскольку на людях Генри приходилось сдерживаться, дома он давал себе волю, вымещая раздражение на половицах и обличая власти.
— В конце концов, я нашел сокровище! Я оплатил все расходы! Я принес Греции этот бесценный дар!
Каждый день промедления все сильнее раздражал его; Софья пыталась его успокоить, это ей мало удавалось, но дорого стоило ее нервам. Однажды утром она надела черное с белым шерстяное платье, отделанное темно-серым кружевом, и отправилась к Ефтимиосу Касторкису, который прислал к ним в Микены дорожного инженера, высказавшегося за продолжение раскопок Львиных ворот и сокровищницы.
— Я прошу об одном: чтобы общество назначило для вскрытия ящиков по возможности ближайший день. Окажите мне такую любезность.
Устремив в пространство взгляд темных глаз, Касторкис несколько секунд размышлял.
— Археологическое общество постановило посетить Национальный банк только после Нового года. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы перенести дату ближе. Я знаю, эти три недели покажутся вечностью вашему неугомонному супругу, но за это время я кое-что сделаю, чтобы успокоить господина Шлимана.
На другой день Генри получил приглашение посетить 14 декабря министерство народного просвещения, где будет вскрыт один из ящиков с находками. В нем находились наиболее ценные фигурки Геры, ключ от Львиных ворот, перстень-печать с изображением двух женщин с красивыми прическами и осколок большой вазы с воинами.
Вернувшись из министерства, Генри нашел дома приглашение от короля Георга: на другой день король давал им аудиенцию. Профессору Финдиклису удалось убедить короля, что Генри III inm.iм ничего не преувеличил в телеграмме и микенское золото, по-видимому, величайшая в мире коллекция древностей.
Для столь торжественного визита Генри и Софья надели свои лучшие, хотя и несколько старомодные, туалеты, в которых год назад по приглашению английского министра Гладстона они посетили палату общин и пили чай на террасе парламента. Они вышли из экипажа перед парадными дверьми, прошли вестибюль и вошли в приемную гофмейстера. Тот провел их по коридору в зал аудиенций, находившийся рядом с личным кабинетом короля. Гофмейстер официально представил королю доктора Шлимана и его супругу госпожу Шлиман. Георг I тепло их приветствовал. Он был одет в темно-синий адмиральский мундир с двумя рядами золотых пуговиц и стоячим воротником, расшитым золотом. Георга I тринадцать лет назад возвели на престол военные, свергнувшие короля Отгона; сейчас ему был тридцать один год.