Гречишный мёд
Шрифт:
Парень, лежавший на спине, застонал. Из разбитых рта и носа хлынула кровь.
Макс стоял над ним, ожидая, когда тот придёт в себя. Словно коршун над жалким кроликом. Его всего трясло — адреналин зашкаливал и готов был вылиться из ушей. Жаль, что он в валенках, а не в подкованных армейских ботинках.
Парень перевернулся и встал на четвереньки, откашливался, орошая кровью белоснежный снег. Макс не удержался — схватив за шкирку, приподнял его и, развернув лицом к себе, впечатал свой кулак ему в ухо. Отбросил на пару метров от себя. Сволочь...
Наступила пронзительная тишина, нарушаемая только
Он сглотнул образовавшийся в горле ком, слезы неожиданно заструились по лицу. Поднял руку утереть...
Громкий хлопок. Откуда? Что-то горячее пронзило грудь. Черт. Макс поднял голову и сделал шаг вперёд. Хлопок. На этот раз слишком горячо, слишком... Почему ноги как ватные?
Последнее что он услышал, это каркающий смех, прерываемый кашлем.
— На память от Круглова.
Звук смачного плевка и тишина.
Я никак не могла уснуть. Завывание ветра за окном вызывало непонятную тревогу и тоску. Посмотрела на часы. Первый час ночи, а сна ни в одном глазу. Слышала, как за стеной ворочается баба Шура. Включив ночник, взяла книжку, лежавшую на прикроватной тумбочке. Пролистала несколько страниц и отложила. Странные мысли начали лезть в голову — и про отъезд в Москву, про настойки из чертополоха... ну какая нормальная семнадцатилетняя девушка в здравом уме будет думать о таком?
Потихонечку в своих думах я перенеслась в лес. Надо бы проверить пару капканов, которые я давеча поставила. Ещё раз глянув за окно, на белые хлопья, налипавшие на стекла, поежилась и решила, что подожду до более подходящей погоды. Опять взяла книгу. Нет.
Резко сев на кровати, сунула ноги в тапки и поплелась в кухню. Весна, лежавшая на коврике у порога, нетерпеливо завиляла хвостом.
— Сейчас, подожди, — пробормотала я, обращаясь к собаке. — Дай хоть чайник поставлю.
Она послушно положила голову на лапы, выжидающе глядя на меня. Я часто с ней разговаривала и, кстати, прекрасно понимала собаку. Несколько лет назад бабушка научила меня слышать деревья, камни, животных. Правда, на охоте я старалась полностью отключиться от этого и всегда произносила особую прощальную молитву перед тем, как отправиться в лес.
Чайник вскипел, я заварила ароматный чай с мятой. Может, это поможет заснуть.
Весна протяжно вздохнула, вызвав у меня улыбку. Знала, что сейчас я выпущу ее погулять.
Открыла дверь, и собака тотчас бросилась на улицу. Брр, ну и погода! Холодный воздух вместе со снегом ворвался в дом. Закрыла поскорее дверь и стала дожидаться, когда Весна доделает все свои дела.
Когда через пять минут я не услышала царапающий звук, вновь открыла дверь. Собаки не было видно. Куда она могла запропаститься? Схватив висевший на спинке стула бабушкин платок, я накинула его на голову и вышла на крыльцо. Стоять в ночной рубашке на морозе посередине тайги было не очень приятно, и спустя некоторое время я начала злиться.
— Весна, ко мне! — крикнула.
Тишина.
Внезапно вспомнив про капкан, который поставила поблизости, охнула. А вдруг глупая псина по какой-то причине побежала в ту сторону? Только зачем? Это достаточно
Войдя обратно, допила свой чай и вновь выглянула да дверь — может, Весна вернулась. Никого. Ругая про себя вольнолюбивую собаку, вытащила из шкафа одежду — тёплые шаровары, телогрейку. Повязала платок, чтобы закрывал большую часть лица. Бережно вытащила из шкафа свои бахилы-снегоступы, которые Ольга раздобыла для меня в своей Москве. Вздохнула, выглянула ещё раз на улицу — может, собака уже вернулась.
Сразу направилась к месту, где ставила капкан, кричала, звала Весну. Идти пришлось долго. Снег забивался под платок, налипал на ресницах. Ещё и ружьё, висевшее на плече, оттягивало его вниз. Время от времени останавливалась, прислушиваясь.
— Весна! — крикнула уже громче, нетерпеливо. Мне уже стало страшно за собаку.
Внезапно я услышала слева от себя где-то в отдалении собачий лай. С облегчением вздохнула. Там капканов не было. Никак дурочка просто решила поохотиться на ночь глядя. Я остановилась в ожидании. Вскоре увидела ее, пробиравшуюся ко мне.
— Ах ты, — хотела было отругать, но собака вдруг вцепилась в рукав телогрейки и куда-то потянула меня.
Не знаю почему, но я послушно последовала за ней.
Первое что я увидела — это лежавший на боку снегокат. Собака, наконец, отпустила мой рукав и побежала вперёд. Интересно, откуда здесь и чья это машина? И где тот, кто управлял ей? От ужасной догадки я похолодела. Не иначе здесь произошла авария. В доли секунды я преодолела расстояние до снегоката, выхватила из кармана фонарик, щёлкнула, включая его... Отшатнулась от увиденного. Неподалёку от снегоката лежал человек, припорошенный снегом, неподвижный. Мертвец, не иначе. Температура минусовая, в тайге не выживешь. Да и как долго он здесь лежит?
Страха не было. В этот момент я порадовалась, что бабушка поставила на меня особую защиту. Я подползла на коленях поближе и теперь при свете фонаря имела возможность лучше разглядеть бедолагу.
Ох, да он ещё и в одном свитере. Взяла за руку проверить пульс, так, на всякий случай. Кожа была холодной, но ещё не твёрдой. Значит, несчастный случай произошёл не так давно. Сердце подскочило от радости — есть пульс! Совсем слабенький, словно ниточка, но есть. Человек жив!
Радость тут же сменилась отчаянием. Жив то жив, но наверняка обморожен. Фонарь скользнул на лицо незнакомца. Господи, совсем молодой. Веки его были приоткрыты, в не по-мужски густых ресницах застряли снежинки. Скользнула лучом ниже и обомлела. На груди, чуть ниже плеча, расплылось темное пятно. Кровь! Значит, это не несчастный случай!
И вдруг явно услышала лёгкий звук, сорвавшийся с его губ.
Сердце затрепыхалось, словно попавшийся в клетку воробей. Господи. Ему срочно нужна помощь. Бежать в село? Нет времени.
Я оглянулась на снегокат, закусила губу. Нет. Я одна не смогу даже поднять этого человека.
Меня осенило. Совсем недалеко отсюда был старый, полуразрушенный сарай. Мы хранили там всякий хлам — старые вёдра, баки, ещё какую-то ерунду. В детстве любила там играть. Сейчас же вспомнила про большой кусок брезента, который за ненадобностью валялся в самом дальнем углу. Вот на нем я, пожалуй, и смогу с грехом пополам дотащить несчастного сарая.