Греция. Лето на острове Патмос
Шрифт:
— Бог, — вздохнула она. — Полезное замечание.
— Если это сглаз, — произнесла Алики, — кое-что можно сделать. Ты можешь его снять.
Я поднял на нее взгляд.
— В Хоре живет одна женщина, — продолжила Алики, — которая может провести обряд… как это по-вашему… экзорцизма?
Я посмотрел на Даниэллу, которая из последних сил сдерживала улыбку.
— Не думаю, что у тебя есть враги, — развивала мысль Алики, — по крайней мере серьезные, хотя, может, кто-нибудь в Афинах…
— А как насчет Мельи? — спросила Даниэлла.
— Мельи? — Алики изумленно на нее посмотрела. — При чем здесь Мелья? Она же ваша подруга?
— У нас были кое-какие… разногласия, — пояснил я, — однако не думаю, что она пошла в полицию и…
Даниэлла насмешливо фыркнула.
— Я отведу Мэтта на пляж, — встала Сара. Всего шесть лет, но как тактично и изящно она себя ведет! Она протянула братику руку: — Е лла, пошли. Viens avec moi [10] , —произнесла она на дикой каше из языков, на которой они общались.
10
Пошли со мной (фр.).
— Про Мелью я ничего не знаю, — промолвила Алики, после того как дети ушли, — это твое дело. Но если тебя сглазили, я могу позвонить той женщине и договориться о встрече прямо сегодня вечером. До того, как ты пойдешь в полицию завтра утром.
— А почему бы и нет? — кивнула Лили. — Я бы тебя отвезла туда и обратно.
— Ты со мной? — Я посмотрел на Даниэллу.
— Нет. На кого я оставлю детей?
Неожиданно я вспомнил, как сегодня утром мельком увидел Мелью в джипе ее сына. Она была в темных очках и даже не посмотрела в сторону таверны, но я хорошо разглядел натянутую улыбку на ее лице и еще подумал о том, как же ей не хочется мириться. Теперь я начал склоняться к тому, что, быть может, она наслаждалась предвкушением, зная, что вскоре случится.
— Ладно, — ответил я Алики, — почему бы нет?
Женщина, о которой шла речь, жила в Хоре в тупике, образованном гранитными монастырскими стенами и скалами.
Она встретила нас у толстой деревянной двери, которая вела прямо на кухню. Алики представила нас друг другу, после чего отправилась вместе с Лили ждать меня в кафе неподалеку. Женщину звали София.
Она была столь сильно похожа на Варвару, словно была ее сестрой. Может быть, они и вправду приходились друг другу дальними родственницами — на Патмосе все связаны друг с другом кровными узами. У Софии были такие же широкие скулы, блестящие, завязанные в узел седые волосы и голубые глаза с искорками. Однако, в отличие от Варвары, на ее лице практически не было морщин, да и щеки, как у Варвары, не были ввалившимися из-за отсутствующих зубов. София выглядела лет на шестьдесят, но с тем же успехом могло оказаться пятьдесят, просто она могла поседеть раньше времени.
Как и в большинстве домов Хоры, кухня Софии имела величественный вид и производила сильнейшее впечатление. Почти всю стену занимал огромный сводчатый очаг, а в углублении стояла сложенная из кирпичей печь в пояс высотой, на которой стояла небольшая плита на три конфорки, соединенная резиновым шлангом с видавшим видом газовым баллоном у стены. От пола до потолочных балок, прикрывая стены, вытянулись застекленные шкафы из кедрового дерева. У входа, так и не найдя себе места, сиротливо устроился маленький белый холодильник.
Часть одной из комнат занимал кусок скалы, к которой примыкал дом. Этот кусок, казалось, вырос здесь сам собой. Из точно такого же камня состоял потолок пещеры, в которой Иоанну были ниспосланы видения, — контурами скала напоминала мрачную серую клубящуюся грозовую тучу.
С другой стороны от входа под единственным окном с кружевными занавесками я увидел уголок, где в этом доме ели. На столике стоял серебряный поднос, на подносе стакан воды и крошечный пузырек масла. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было тиканье часов на стене возле очага.
По дороге до Хоры Алики рассказала мне с Лили, что вода и масло были освящены в монастыре, а потом переданы Софии одним из монахов. Официально церковь неодобрительно относилась к подобным обрядам снятия сглаза и порчи, но при этом закрывала глаза на то, что для них используется освященное масло и вода. Таким образом, если процедура приносила результаты, церковь спешила заявить, что чудо произошло исключительно благодаря ей.
Греки относились к подобным обрядам с большим уважением и трепетом, а история их происхождения уходила корнями в глубокое прошлое, Как правило, обладатели способности снять сглаз или порчу оказывались женщинами. К ним следовало обращаться, называя ос иа(«благословенная»), а не к ириа(«госпожа»).
— То есть они своего рода жрицы, — уточнил я у Алики.
— Да, — ответила она, — совершенно точно.
София велела мне сесть за стол. Она спросила меня, как я в последнее время себя чувствовал и что со мной случилось. Я рассказал. Она кивнула. Затем перекрестила мне голову и быстро что-то забормотала. Слова показались мне не более понятными, чем расписки, которые Теологос приносил мне с рынка. Чуть позже я узнал, что это была православная молитва.
Затем София попросила меня отхлебнуть святой воды. Я так и сделал. Потом она подняла стакан на уровень моих глаз, чтобы я ясно видел происходящее, и наклонила к нему пузырек освященного масла. В стакан упала капелька и сразу же пошла ко дну.
София сокрушенно покачала головой.
— Т окхо? — спросил я с надеждой. — Он есть на мне?
Она кивнула, смочила палец в стакане и нарисовала мне на лбу крест. После этого старушка снова прочитала молитву, на этот раз куда более длинную. В какой-то момент она стала быстро осенять крестным знаменьем пространство между нами.
Наконец София протянула мне стакан и велела выпить.
— Глоток? — уточнил я, подумав о масле.
— До дна, — улыбнулась она.
Алики и Лили ждали меня в кафе, распивая маленький графинчик узо и закусывая жареным осьминогом.
— Ну как?
— Сказала заехать через неделю.
— Правильно, — кивнула Алики, — приедешь, и она снова капнет маслом в святую вод}'. Если масло останется на поверхности, значит, сглаз удалось снять.