Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца

Кащеев Кирилл

Открывшаяся ей комната слабо освещалась стоящей на полу свечей. Зеркальная завеса была откинута, стоящая к Варе спиной Амелия пристально всматривалась в свое темное отражение, проступавшее ей навстречу из глубин хрусталя. Трепещущий у ее ног огонек бросал блики на струящиеся шелка платья, путался в паутине кружев, выхватывал из мглы то каштановую прядь, то дерзкие глаза, то кривящиеся в полуулыбке губы. Джеймс молча подошел к ней, охватил руками ее талию. Все так же не отрывая глаз от зеркала, Амелия склонила головку ему на плечо, затем внезапно по-кошачьи извернулась в объятиях и впилась в его уста долгим жадным поцелуем.

У Вари перехватило дыхание. В этом поцелуе не было ничего от ритуальной неспешности и целомудренности многократно виденных ею лобзаний, которыми хозяйка дома встречает дорогого гостя.

Наоборот, было в нем что-то страшное, дикое и манящее.

Тем временем Джеймс отстранился от женщины, его руки коснулись ее корсажа, потянули вниз оборки, высвобождая полушария грудей. Он начал ласкать ее соски. Блаженно вздохнув, Амелия запрокинула голову. Джеймс коснулся губами открывшейся шеи. Не размыкая объятий они медленно опустились на пол. Она подняла бесчисленные юбки, открывая длинные округлые ноги. Пальцы Джеймса впились в обнажившееся тело.

Варя судорожно прижала руку ко рту, удерживая срывающийся крик. Между тем тела мужчины и женщины сплелись, задвигались в едином ритме. Двойники в зеркале повторяли каждый их жест, каждое содрогание. Две пары, реальная и зазеркальная, разворачивали перед Варей завораживающее действо. Боярышня понимала, что происходящее наверняка греховно, а еще более греховна она сама, продолжающая молча наблюдать. Она хотела уйти, но не могла сдвинуться с места, хотела не видеть, но не могла оторвать расширенных глаз от открывающегося ей таинства.

Амелия застонала, ее стон отразился от мерцающего хрусталя и затих, потерялся в гулкой тишине дома. В ответ Джеймс издал полукрик-полурычание, его движения участились. Варя вдруг с ужасом осознала, что с ней самой творится нечто странное. Ее груди твердели, наливались, она почувствовала как твердеют соски под тонкой тканью сорочки. Напуганная происходящими с ее телом изменениями, Варя хотела бежать, но тут Амелия выгнулась дугой, жалобно, но и блаженно всхлипнула и обмякла под Джеймсом. Сам Фентон содрогнулся и тоже поник, прижимаясь лицом к ее обнаженной груди. Еще мгновение и мужчина и женщина откатились друг от друга, замерли в изнеможении. Варя перевела дыхание.

Вскоре Джеймс поднялся, не глядя на лежащую женщину, привел себя в порядок и вышел так быстро, что Варя едва успела отступить в темноту. Полежав еще несколько мгновений Амелия Хендриксон поднялась томным гибким движением и встала перед зеркалом. Она поправила прическу, вернула на место корсаж, отряхнула юбки, вновь превращаясь в безупречную офицерскую жену. Затем подняла с пола свечу, улыбнулась своему отражению улыбкой сытой кошки и дунула на огонек. Все погрузилось во мрак.

Варя испуганно охнула, и уже не заботясь о тишине, помчалась прочь, подальше от открывшейся ей темной, потаенной прелести. Не обращая внимания на изумленные взгляды дворни, она выскочила на крыльцо и замерла, охватив себя руками и пытаясь унять неистово бьющееся сердце. Холодный весенний ветерок нырнул ей под подол, охлаждая разгоряченное тело. Варя подняла голову, ища успокоения в глубинах бледно-темного неба. Ледяной свет звезд уколол ей глаза. Варя несколько раз вздохнула, крепко потерла ладонью пылающее лицо и повернула обратно к зале.

Тихонько проскользнув внутрь, она остановилась у двери, уставившись невидящими глазами на висящий там портрет. Затем украдкой огляделась. Ее отсутствие явно прошло незамеченным. Варя всмотрелась в окружавших ее людей. Ей казалось, что после происшедшего с ней весь мир должен измениться, но даже здесь, в этой комнате все осталось как прежде. Все так же флиртовали девицы, мамаши пили чай, и только мужчины перестали говорить о лесе и перешли к сложным перипетиям европейской политики. Боярышня нашла Джеймса и Амелию, но лица недавних любовников отражали лишь невозмутимое равнодушие. Амелия все внимание уделяла Наталье Андреевне, явно рассказывавшей что-то забавное. Сэр Джеймс весело отбивался от наседающих на него купцов, требующих разъяснений действий кабинета королевы Анны. Вслушиваясь в его спокойный голос Варя не могла поверить, что тот же самый человек мог рычать как торжествующий зверь, склоняясь над распростертым женским телом.

Варя прижала пальцы к вискам, боясь что дикий сумбур мыслей сейчас сорвет голову с плеч. Перед ее глазами вновь заплясали будоражащие, горячащие кровь картины поцелуя, объятий, только на месте голландки

Варя неожиданно увидела себя. Она вздрогнула от ужаса, попыталась отогнать бесовское наваждение, стала искать какой-нибудь предмет, который мог бы занять ее внимание, отвлечь от греховных игр воображения. Она вгляделась в портрет, перед которым уже давненько стояла, не видя и не понимая, кто же на нем изображен. Вгляделась и отпрянула. Смотревшие на нее с холста глаза женщины проникали в самую душу, читая тайные помыслы, а на губах нарисованной красавицы играла та же сыто-блаженная усмешка, что Варя недавно видела у Амелии Хендриксон.

Глава 5

Варя не помнила как досидела до конца вечера, как попрощалась с тетушкой, невпопад отвечая на ее заботливые расспросы, как добралась домой. Сны, преследовавшие ее в ту ночь, были ужасны. Перед ней распахивались бесконечные двери и бесчисленные красавицы любовались собой в огромных темных зеркалах. Они оглядывались на Варю с насмешливой улыбкой, полной надменного превосходства. Тихий вкрадчивый голос шептал ей в уши: "Все они знают то, чего не познала ты. Все они испытали счастье, которого тебе не видать". Варя все ускоряла шаг, пытаясь уйти от настойчивого голоса, но он настигал ее, она старалась найти хоть одну пустую комнату, где могла бы отдохнуть, но все покои были заняты красавицами, чьи взгляды и улыбки становились все бесстыднее, а позы все откровенней. В отчаянии она бросилась бежать и почти тут же ее подхватывали твердые мужские руки. Она поднимала глаза и видела обнимающего ее Джеймса Фентона. Вся дрожа она прижималась к его груди, вслушиваясь в успокаивающий голос. Она ощущала его нежные прикосновения на своих плечах, волосах, спине. Потом его руки становились все настойчивее, вот они уже гладят ее шею, грудь. Она закрывает глаза, тает под его ласками. Затем поднимает взор на своего королевича и застывает в немом ужасе. На них из мрака надвигается лицо ее отца. Оно становится все больше, больше, закрывает собой горизонт. Вот гигантские губы размыкаются и в уши громом ударяют слова: "Будь ты проклята, бесстыдница, погубительница чести, предательница веры!" Варя отшатывается от искаженного гневом лика, оступается и летит в бесконечный темный провал. Проснувшись от собственного крика, Варя садится на постели, а затем вновь погружается в сон, чтобы опять блуждать в длинной череде кошмаров.

Только наступившее утро принесло ей облегчение. День обещал быть прекрасным. Свежий холодный воздух врывался в горницу, весеннее солнце выплясывало на чуть подмерзших лужах. В его ярком свете вчерашние происшествия представали всего лишь еще одним ночным кошмаром. Помолившись и умывшись, Варя выглянула в окно, расплела косу, резко встряхнула распущенными волосами, позволяя солнечным лучам играть в золоте прядей и разом изгоняя из головы и глупые страхи и напрасные мечтания. Англичанин влюблен в противную иноземку (и что он в ней нашел?), а посему она, Варвара Опорьева, должна о нем немедленно забыть, если хочет сохранить гордость и уважения к себе. К тому же ее сны предупреждали, что великий грех для девицы думать о мужчине, а тем паче для православной мечтать об еретике. Она открыла створки уборного зеркала и разглядев синие круги вокруг глаз, послала своему отражению укоризненный взгляд. Затем решительно всадила гребень в волосы и, морщась от боли, стала продираться через густую золотую копну. Приведенные в порядок волосы вновь превращали ее из распаленной позорными желаниями грешницы в достойную и благонравную девицу древнего рода.

Варя шагнула к двери, полная решимости вернуться к повседневным делами и не вспоминать более ни об увиденном ею, ни о собственном неподобающем поведении, когда дверь распахнулась и в горницу ворвалась Палашка:

– Боярышня, - задыхаясь, произнесла девка, - вас батюшка кличет сей же час, - Палашка доверительно понизила голос, - Сердитый, страсть.

Мгновенная вспышка страха охватила Варю. Ей вспомнился сон, гневный лик отца, брошенное им проклятие. Однако она тут же сообразила, что ни о виденном ею в доме тетки, ни тем паче о ее грешных мечтах не знает никто, кроме нее самой. Зачем же отец может звать ее? Словно отвечая на ее мысли Палашка раздумчиво пробормотала: