Грех на душу
Шрифт:
— Жаль, — заметила я. — Она, случайно, не заболела?
— Насколько мне известно, не заболела, — терпеливо ответил ювелир. — У вас есть еще вопросы?
— Есть, — сказала я. — Откровенно говоря, я пришла именно к вам, Адам Станиславович. Ваша сестра обещала лишь предупредить…
— Нет, она меня ни о чем не предупреждала, — слегка раздражаясь, сказал ювелир. — А что, собственно, случилось?
Мне было ясно, что он притворяется. И сестру он убрал сегодня специально, зная, какая она болтушка. Но тем не менее отвечать ему придется — никуда он не денется.
— По правде говоря,
Адам Станиславович вскинул вверх руки.
— Довольно! Прошу вас не касаться этой темы! — с отвращением глядя на меня, вскричал он. — Только папарацци мне здесь не хватало! Милиция, соседи… Сколько можно? Никаких комментариев, уважаемая!
— Вы не хотите рассказать мне об ограблении? — огорчилась я.
— Совершенно верно! — категорически мотнул головой ювелир.
— Но почему?! — Я решила до поры притвориться наивной дурочкой.
Адам Станиславович возвел глаза горе и скорбно сжал губы. Потом он сказал брюзгливо:
— Что ж, если вас интересует что-нибудь из украшений, я не смею вам препятствовать… Но определенно заявляю — об этом инциденте разговаривать я не желаю!
Я вздохнула и покорно сказала:
— Ну что ж, не хотите — как хотите! Может быть, поговорим тогда о телевизоре?
Адам Станиславович стоял вполоборота ко мне и после моих слов даже не повернул головы. Выдержка у него была что надо. Только шея напряглась — словно одеревенела.
— Поговорим о чем? — тусклым голосом произнес он. — Я, кажется, ослышался? Вы сказали…
— О телевизоре! — подхватила я. — О прекрасном телевизоре фирмы «Сони», который вы купили с рук за полцены.
Адам Станиславович медленно обернулся. На губах его заиграла ледяная улыбка.
— Простите, вы такая странная женщина… — проговорил он сквозь зубы. — Таких не часто встретишь. Я, знаете ли, человек солидный, одинокий, к шуткам и розыгрышам не расположен. Поэтому, может быть, найдете другой объект для своих упражнений? Я не в силах оценить ваш тонкий юмор…
— Адам Станиславович, — проникновенно сказала я. — Никто и не собирался шутить. Может быть, вы боитесь последствий? Ведь, скорее всего, телевизор был краденый. Но мы постараемся уладить дело так, чтобы вы не пострадали, поверьте мне!
Адам Станиславович смерил меня взглядом и отчеканил:
— А я вас уверяю, никакого телевизора я с рук не покупал! Это ваши фантазии! Или какая-то странная попытка шантажа — я не знаю… С чего это вам взбрело в голову?
Несмотря на его тон, я ощутила заметное беспокойство, начинавшее исходить от моего собеседника. Ему очень хотелось от меня избавиться, но еще больше хотелось сделать это без шума.
— Эдита Станиславовна мне сама рассказала, — простодушно заметила я. — Не могла же она соврать? И потом, я своими глазами видела коробку от телевизора у вас в подсобке…
Адам Станиславович резко оборвал меня, выбросив вперед ладонь.
— Минуточку! — почти вежливо сказал он, вышел из-за прилавка и запер входную дверь.
Проделав эту операцию, он вернулся ко мне и изобразил приглашающий жест.
— Прошу! — провозгласил он. — Чтобы снять последние недоразумения! Пройдемте в
Я послушно пошла за ювелиром, уже догадываясь, что никакой коробки не увижу. Так оно и вышло. Вот только ее отсутствие в моих глазах выглядело еще подозрительнее.
— Понимаю, — сказала я. — Вы срочно решили вопрос с отходами. Но ведь не выбросили же вы на помойку и сам телевизор, Адам Станиславович? Как-никак, он почти двенадцать тысяч стоит!
У меня с языка едва не сорвалось: «А вы ведь — скряга», но в последний момент я успела удержаться.
— Послушайте, драгоценная! — скучным голосом заговорил ювелир. — Не понимаю, о каком телевизоре вы все время толкуете? У меня в спальне стоит телевизор… Кажется… да… Но он у меня давно — два года — и я уже не припомню, сколько он стоит… Что касается коробки, которую вы якобы видели… Тут было полно всякого хлама, это правда… Даже не знаю, откуда его столько набралось! И потом, Эдита Станиславовна — ужасная фантазерка! Она была такой с детства. Пожалуй, неудивительно, что вы с ней сошлись…
Адам Станиславович замолчал и искоса поглядел на меня испытующим взглядом. Ему очень хотелось меня убедить.
— Значит, коробки не было? — спросила я. — И телевизор вы две недели назад не покупали? И сестра ваша строит воздушные замки?
— Совершенно верно! — убежденно сказал Адам Станиславович.
Мы несколько секунд помолчали, а потом я, вздохнув, сказала с укоризной:
— Ах, Адам Станиславович! Напрасно вы избрали такую тактику! Меня трудно убедить в том, что молоко — черное, а уголь, напротив, — белый. Я как акын — что вижу, о том и пою. Конечно, несмотря на хрупкость конструкции, которую вы выстроили, она могла бы сработать, но для этого нужно два условия.
— Вы о чем? — настороженно спросил ювелир.
Я загнула один палец на левой руке и сказала:
— Ну, во-первых, вряд ли у вас хватило духу избавиться от телевизора, верно? Он наверняка так и стоит у вас в спальне… С заводским номером, с датой изготовления… идентифицировать его ничего не стоит.
По глазам Адама Станиславовича я поняла, что попала в точку. Кроме того, на губах у него появилась кислая гримаса, словно ювелир обдумывал какую-нибудь неприятную мысль. Мне показалось, что я догадалась, какая это мысль.
— И избавляться от него уже поздно, — заявила я. — Теперь мы будем за вами следить…
— Что за дурацкая фантазия! — не вытерпел Адам Станиславович. — С какой стати я буду избавляться от собственного телевизора?! Все это высосано из пальца… Но вы говорили, что у вас два условия? — нетерпеливо добавил он.
— Это не мои условия, — возразила я. — Это условия, при которых ваша ложь имела бы смысл. Одно я уже обозначила, если можно так выразиться. А теперь второе — и главное! — Я сделала эффектную паузу. — В коробке от телевизора я нашла кассовый чек из магазина «Голубой бриллиант». Он двухнедельной давности, а дата и время покупки подтверждают, что купили его не вы! Собственно, я знаю человека, который в тот день приобрел «Сони». Его обокрали в тот же вечер. Не сомневаюсь, что продавцы сумеют опознать и покупателя, и телевизор. У покупателя была уж очень колоритная внешность…