Грех
Шрифт:
Знаю, мой долг собрать все это воедино
но не знаю ради чего.
Быть может следует
не собирать а разделять а может не разделять следует
а рассказывать
я не поеду к ним
можешь ли ты отдаться мне
почему эти уста
надо включить телевизор
но это искусственные картинки
В. не женился
он хочет жениться теперь
звонят колокола
название этого рассказа
«Из дневника бывшего поэта»
или
«Поэт — вымирающий вид»
«Неизвестный поэт».
Почему поэты вымирающий вид
Буду ли я снова писать стихи она тоже пишет
Я поэт
Следовательно я поэт она тоже пишет стишки
Восхитительно юная поэтесса
сущее чудо юный поэт
но трудно поверить что есть на свете поэты
поэт погибает я написал стишок
поэт погиб что он говорит разве это возможно
и бога нет
Надо успокоиться о поэт поэты поэтический журнал
кризис поэзии современная поэзия поэтический клуб
крипта крот метафора
Вчера я приехал из Флоренции в Венецию
12 часов ночи
Записи от 23 июня 1960 года
Прохожу мимо военных кораблей подводных лодок
Открытых для посещения туристами
XXX Биеннале
Espa~na
Первый зал картины Фейто скульптуры Ферранта
картины Миеро искусственно созданные фрагменты
имитирующие мрамор камень камень умытый
дождями лава
две картины: надгробные плиты захлопнутые
врата даже имитация замков
засовов
Рамис комья глины штукатурный раствор
на доске с добавлением — разумеется — красок
бездушно где душа Рамиса
Несчастные хранители скульптур и картин в серой
форме зевают дремлют засунули руки
в карманы штанов улыбаются
читают газету потеют и зевают в серой
форме с синим кантом
на брюках хранители искусства
современного представители интересно
о чем они думают.
Фейто — самый эффектный. Черный
белый серый космический
Феррант скульптура. Склад отходов
Сабалета — нет
Венто
Ньева
Флювиа
Феррара — материя в движении тюль пряжа
белизна движение в материи хлопок никакого
смысла
Руэда ничего
Гарсиа ничего
Дрок видимость драмы
Лусио Муньос лучше всех но не знаю
почему Зачем этот старый истукан ходит
за мной покашливает ходит от
картины к картине следит за мной
Муньос дерево разодранное закрашенное
растерзанное возможно впрочем что это фанера
Сориа притворяющийся сильным распятый на
сетях
снова повторяется мотив закрытых
врат плита опустилась навеки
в картине № 126 я заметил отверстие
и в этом отверстии
пустота
Испанцы лучше всех. Почти подлинные.
Повсюду смотрители. Запертые в этих павильонах уже много дней, недель, общаются с современным искусством. Павильон Бельгии.
Смотрители весьма оживленно беседуют. Один зевает руки в карманах брюк чешется…
Другой почти лежит на каменной скульптуре а поскольку это скульптура реалистическая его ладонь обнимает грудь этот край благополучия мрачен. Смотрители принимаются весьма оживленно беседовать. Вокруг бездушные каменные головы. Теперь слева «Оланда» в дверь вижу часть зала я был тут три дня назад. Все здесь притворство — успешное элегантное. Драма современного искусства. Стоит лежит и висит с точки зрения техники безупречное. Лишенное души. Дальше налево туалеты а впереди Центральный золотисто-розовый и белый павильон Италии. Перекусить можно в ресторане «Парадизо». После чего продолжить осмотр Биеннале. Но можно также сесть на скамейку, закрыть глаза а после уйти.
Заканчивается август 1963 года.
Через три часа я должен отправляться в Варшаву. В Варшаву я приехал под вечер.
В Варшаве я был впервые осенью 1945 года. Начало октября. Солнце листья. Помню несколько домов какие-то улицы кучи щебня кирпича ущелья среди руин протоптанные в этих горах узенькие тропки. Стены домов. Помню, что от Главного вокзала мы шли все время пешком. Ночевать я должен был на улице под названием Хожая. Там сохранилось несколько домов в которых жили люди. Помню цветы на окнах. Там на поросшей травой дорожке я подобрал несколько страниц «Илиады» Гомера.
Песнь XXII. Я сохранил эти листочки на память:
Стал в колесницу и, пышный доспех напоказ подымая. Коней бичом поразил; полетели послушные кони. Прах от влекомого вьется столпом; по земле, растрепавшись. Черные кудри крутятся; глава Приамида по праху Бьется, прекрасная прежде… Вся голова почернела под перстию. Мать увидала, Рвет седые власы, дорогое с себя покрывало Мечет далеко и горестный вопль подымает о сыне… [14]14
Пер. Н. И. Гнедича.
В Варшаве вечером. Длинный коридор. Двери. Большие комнаты заставлены рухлядью. На шкафу чучела птиц. Две женщины. Одна из них прикована к постели. Лежит. Укрыта серым пледом. Гладкие темные жирные волосы. Белое лицо. Серые глаза. В сером пепле искорка света. Нежные влажные губы. Будто плоды. Другая стремительная худая непоседливая. Она уже стерлась из моей памяти. Ни лица, ни платья. На ужин жарили картофельные оладьи на растительном масле. Помню синий едкий дым в темной кухне и запах.
Выходили из подполья партизанские отряды. «Верификационная комиссия» расположилась в одном из уцелевших огромных зданий. На следующий день я купил немного фруктов, принес и поставил рядом с кроватью. Женщина спала. Я уже знал, что она почти не может двигаться, что ноги у нее покрыты нарывами, чирьями. Что она лежит уже несколько недель. Что муж пропал. Не велика потеря. Она и не переживала его исчезновение. Лежала в огромной мрачной комнате. В коридоре два шкафа, набитые книгами, на шкафах лежали яблоки и стояли чучела птиц. Потом женщина проснулась, открыла глаза. В молчании мы долго смотрели друг на друга. Не говорили ни о восстании, ни о партизанах. Одни глаза. Подернутые сверкающей влагой серебряные пепельные и на свету и в сумраке женские глаза губы глаза. Стояла тишина. Улыбка. Я знал, что она вышла по канализационным каналам. Из Варшавы я вернулся второго сентября. Четвертого сентября самолет типа «Каравелла» швейцарских авиалиний направлявшийся из Цюриха в Рим рухнул на дом в местности Дюрренах в кантоне Арговиа.