Грех
Шрифт:
– - Где ряса?
– - Надне, в сумке. А зачем тебе?
– - Платье сошью, -- и Нинкаполезлапод тахту.
– - Ну кудаты хочешь, чтоб я пошел работать?! Куда?!
– - взорвался вдруг, заорал, вскочил Сергей.
– - Я уже все тут оббегал! Ты ж запрещаешь обращаться к Отто!
Нинкаобернулась:
– - Бесполезно. Я у него уже былаю
– - Была? В каком это смысле?!
– - в голосе Сергея зазвучалаугроза.
– - Надоел ты мне страшно!
– - вздохнулаНинкаи встряхнуларясу.
– -
Было скорее под утро, чем заполночь. Нинкавыскользнулаиз такси, осторожно, беззвучно прикрыв дверцу, досталаиз сумочки ключ, вошлав комнату; разделась, нырнулапод одеяло тихо, не зажигая света, но Сергей не спал: лежал недвижно, глядел в потолок и слезы текли по его лицу, заросшему щетиной.
– - Ну что ты, дурачок! Что ты, глупенький!
– - принялась целовать Нинкасожителя, гладить, аон не реагировал и продолжал плакать.
– - Ну перестань! Я же тебя люблю. И все обязательно наладится.
– - Я не верю тебе, -- произнес он, наконец, и отстранился.
– - Никакая ты не ночная сиделка. Ты ходишью ты ходишь наРиппер-бан!
– - Господи, идиот какой! С чего ты взял-то?!
– - и Нинкавпилась губами в губы идиота, обволоклаего тело самыми нежными, самыми нестерпимыми ласками.
Сергей сдался, пошел занею, и они любили друг другатак же почти, как в залитом африканским солнцем иерусалимском номере, разве что чувствовался в немом неистовстве горький привкус прощания.
Когдабуря стихла, оставив их, лежащих наспинах, словно выброшенные напляж жертвы кораблекрушения, Сергей сказал:
– - Но если это правдаю Я тебяю вот честное слово, Нинаю Я тебя убью.
Сейчас они сидели в витринах друг против друга, наразных сторонах переулка: гимназисточкаи монахиня. Землячкапривалилась к наружной двери, готовая продать билетю И тут из правого проходцавозник Сергей: пьяный, слегкапокачиваясь.
Нинкаувиделаего уже стоящим перед ее витриною, глядящим собачьим, жалостным взглядом, но не шелохнулась: как сидела, так и продолжаласидеть.
Землячкаобратилавнимание настранного прохожего:
– - Эй, господин! Или заходи, или чеши дальше!
– - Что?
– - очнулся Сергей.
– - Ах, да! извините, -- и, опустив голову, побрел прочь.
Землячкавыразительно крутанулауказательным у виска.
– - Зачем?
– - шепталаНинкав витрине.
– - Зачем ты поперся сюда, дурачок?..
Один ночной бар (двойная водка), другой, третий, и из этого, третьего, старая, страшненькая жрицалюбви без особого трудаумыкает Сергея в вонючую гостиничку с почасовой оплатойю
Насей раз придерживать дверцу такси нужды не было: окнамягко светились, даи не мог Сергей Нинку не ждать.
Оназамерланамгновенье у двери, собираясь перед нелегким разговором, но, толкнув ее, любовникане
– - Где ты его взял?
– - спросилапочему-то Нинкаи Сергей почему-то ответил:
– - Купил. По дешевке, у беглого прапора, у нашего. Похоже, нашими набит сейчас весь мир.
– - Понятно, -- сказалаНинка.
– - А я-то все думаю: кудадеваются марочки?
– и пошланалюбовника.
– - Ни с места!
– - крикнул тот и, когдаоназамерла, пояснил, извиняясь: -Если ты сделаешь еще шаг, я вынужден буду выстрелить. А я хотел перед смертью кое-что еще тебе сказать.
– - Перед чьей смертью?
– - Я же тебя предупреждал.
– - Вон оно что!
– - протянулаНинка.
– - Ну хорошо, говори.
Сергей глядел Нинке прямо в глаза, ствол судорожно сжимаемого пистолетаходил ходуном.
– - Ну, чего ж ты? Давай, помогу. Про то, как я тебя соблазнила, развратила, поссорилас Богом. Так, правда? Про то, как я затопталав грязь чистую твою любовь. Про то, как сосуд мерзости, в который я превратиласвое телою
– - Замолчи!
– - крикнул Сергей.
– - Замолчи, я выстрелю!
– - А я разве мешаю?
Сергей заплакать был готов от собственного бессилия.
Нинкасказалаочень презрительно:
– - Все ж ты фавён, Сереженька. Вонючий фавён, -- и пошлананего.
Тут он решился все-таки, нажал гашетку.
Жизненная силабылав Нинке необыкновенная: закакое-то мгновенье до того, как пуля впилась чуть выше ее локтя, Нинкаглубоко пригнулась и бросилась вперед (потому-то и получилось в плечо, ане в живот, кудаСергей метил), резко дернулалюбовниказащиколотки. Он, падая, выстрелил еще, но уже неприцельно, аНинка, собранная, как в вестерне, успелауловить полсекундочки, когдарукас пистолетом лежаланаполу, и с размаха, коленкой, ударила, придавилакисть так, что владелец ее вскрикнул и макаровапоневоле выпустил.
Сейчас Нинка, окровавленная, вооруженная, стояланад Сергеем, аон, так с колен и не поднявшись, глядел нанее в изумлении.
– - Ты хуже, чем фавён, -- сказалаНинка.
– - Я не думала, что ты выстрелишь. Ты -- гнида, -- и выпустилав Сергея пять оставшихся пуль. Погляделадолго, прощально назамершее через десяток секунд тело, перешагнула, открылазащелку и, уже не оборачиваясь, вышланаулицу.
Ее распадок выталкивал, выдавливал из себя огромное оранжевое солнце. С пистолетом в висящей плетью руке, с которой, вдоволь напитав рукав, падали наасфальт почти черные капельки, шлаНинканавстречу ослепительному диску.