Грех
Шрифт:
– - Марок?
– - спросил тот.
– - Долларов, -- прошепталаНинка.
– - Пятьдесят пять долларов -- раз! Пятьдесят пять -- два! Пятьдесят пять долларов -- пауза -- три!
– - и удар в кастрюлю.
– - Правая запонкапокупателя не нашла. Переходим к рубахе. Что?
– - склонился аукционист к юбиляру.
– - Владелец предлагает снизить назапонку стартовую цену.
– - Против правил!
– - подал реплику адвокат.
– - Ладно! Имениннику можно, -- нетрезво-снисходительно возразил с прибалтийским
– - Никому нельзя!
– - припечатал крутой-молодой.
– - Нет, -- взвесив, коротко, спокойно ответил Нинке Отто.
– - Нет?
– - переспросилаонас тревогой, с мольбою, с надеждою.
– - Нет, -- подтвердил Отто.
– - Они хотят наварить тшерестшур. Триста, тшетырестапроцентов. Это против моих правил.
– - Значит, нет, -- утвердилаНинка, однако, с последним отзвуком вопроса, который Отто просто проигнорировал.
– - Юбилейная рубахаюбиляра, -- продолжал аукционист, разбирая надпись налейбле.
– - Шелк-сырец. Кажется, китайская. Ценав рублях -- девятьсот пятьдесят.
Отто налил Нинке выпивки. Онарешаламгновенье: остаться ли, -- и решилаостаться.
– - Тысяча!
– - Тысячаслева. Тысяча -- раз! Тысяча -- два!
– - Тысятшасто, -- сказал Отто просто так, неизвестно зачем: рубахаименинникане нужнаему былаточно, демонстрировать финансовое свое благополучие он тоже, очевидно, не собирался.
– - Господин Зауэр -- тысячасто. Тысячасто -- раз!
– - Тысячадвести!
Юбиляр с голым, шерстью поросшим торсом, благодушно улыбаясь, следил заторгами с почетного своего места.
Отто поглядел насоседку с холодным любопытством:
– - Хотите, я фс фыстафлю нааукцион? Авось соберете. Стартовую цену назнатшим три тысятши.
– - Долларов?
– - поинтересовалась Нинка.
– - О, да!
– - отозвался Отто.
– - Не сертитесь, но сами толшны понимать, тшто это несколькою тороковато. НаРиппер-бан фам тали бы максимумю марок твести. Но сдесь собрались люти корячие, асартные. И не снают поканастоящей цены теньгам.
– - Левый башмак юбиляра!
– - продолжал тамадааукцион.
– - И что я должнаделать с тем, кто меня купит?
– - Если купят!
– - значительно выделил Отто первое слово и пожал плечами: -- Могу только пообещать, тшто я фас приопретать не стану. И тшто все вырученные теньги перейдут фам. Пез куртажа. Сокласны?
Нинкавыпилаи кивнула.
– - Две с половиной справа!
Отто встал, подошел к юбиляру, нашептал что-то тому наухо, взглядом указывая наНинку, юбиляр поманил склониться тамаду.
– - Нааукцион выставляется, -- провозгласил последний, когдавыпрямился, -любовницаюбиляра, -- и, повернувшись к Нинке, сделал жест шпрехшталмейстера.
– - Прошу!
Нинкавздернулаголову и, принцесса-принцессою, зашагалак перекладине буквы
– - Блюдо!
– - крикнул крутой-молодой и утолил недоумение возникшего метрдотеля: -- Блюдо под даму!
Очистили место, появилось большое фарфоровое блюдо, Нинка, подсаженная, взлетела, сталав его центр. Кто-то подскочил, принялся обкладывать обвод зеленью, редиской. Какая откуда, высунулись мордочки любопытных подавальщиц.
– - Стартовая цена, -- провозгласил аукционер, -- три тысячи долларов.
Возниклапауза.
– - Раздеть бы, посмотреть товарю -- хихикнув, высказал пожелание толстенький-лысенький.
Господи! Как Нинкабыланадменна!
Крутой-молодой встал, подошел к толстому-лысому, глянул, словно загрудки взял:
– - Обойдемся без хамства.
– - Дая чего?
– - испугался тот.
– - Я так, пошутил.
Инцидент слегкаотрезвил компанию, и вот-вот, казалось, сомнительная затея рухнет. В сущности, именно молодой мог ее прекратить, но он спокойно вернулся наместо и не менее спокойно произнес:
– - Пятью
Сноваповислатишина. Девочки-подавальщицы зашлись в немом восторге, словно смотрели ЫРабыню Изауруы, даже аукционер не долбил свое: пять -- раз, пять -дваю
Отто холодно, оценивающе глянул намолодого и, подняв двапальца, набил цену:
– - Семь!
– - Десять, -- мгновенно, как в пинг-понге, парировал тот.
– - Пятнадцать!
– - выкрикнул толстенький-лысенький: идея осмотреть товар, кажется, им овладела.
– - Двадцать!
– - молодой тем более не сдавался.
– - Двадцать -- раз, -- пришел в себя аукционер.
– - Двадцать -- два! Двадцатью -- и занес молоток над кастрюлею.
– - Тватцать пять, -- вступил Отто, еще раз рассчитав, что цену его, пожалуй, платежеспособно перебьют -- и точно:
– - Тридцать!
Однаиз подавальщиц глотнулавоздух от изумления. Молоток ударил в кастрюльное дно.
– - Проданою
Нинкасобралась было спрыгнуть, но Отто остановил жестом, вставанием:
– - Теньги!
Крутой-молодой извлек из внутреннего карманапачку, отсчитал двадесяткабумажек, которые спрятал назад, аостальные, подойдя, положил наблюдо к нинкиным ногам: поверх салата, поверх редиски. Вернулся наместо.
– - Ну-каживо!
– - шуганул метрдотель подавальщиц.
– - Чтоб я вас тутю
Нинкаскосилась вниз, назеленоватую пачку, перетянутую аптечной резинкою.
Отто взял нинкину сумочку, оставшуюся настуле, передал в ее сторону.
– - Перите, -- сказал и пояснил собравшимся: -- Косподин Карпов, -- кивок в сторону юбиляра, -- шертвует эту сумму наблаготворительность. А распоряшаться ею бутет бывшая его люповница.
Полуголый господин Карпов кивнул туповато-грустно: ему вдруг жаль показалось расстаться с такою своей любовницей.