Грех
Шрифт:
– Мне тоже. – Ивана это устраивало.
У Алины было необычайно красивое тело. Он любовался ею. Ему этого не хватало. Елена слишком растолстела, особенно с этой последней беременностью. Стала неповоротливой, бесформенной. Иван едва скрывал отвращение к ее огромному, вызывающе торчащему животу, словно забывал, что она носит его ребенка. Он знал одно: эта беременность убила в нем все чувства. И дело не только в том, что они давно не занимались сексом. Хотя для него наступили трудные времена. Постоянное ощущение дискомфорта
Ему повезло. Алина оказалась девушкой без комплексов. С ней легко. Наслаждение сжимает время, оставляет ощущение полета. Деревской чувствовал себя настоящим мачо.
– Ты ведь женат, – вздохнула Алина, когда они приходили в себя после очередного бурного оргазма.
– Да, женат.
– Она красивая?
– Я не хотел бы сейчас обсуждать достоинства и недостатки жены, – честно признался Иван. Он не собирался хаять Елену. Просто хотел на время позабыть о существовании семьи. Только на время.
– Значит, ты ее уважаешь, – заключила Алина. – Уважаешь, но любви нет. Я права?
– Аля, прошу тебя…
– Она тебя не удовлетворяет? – Алина оказалась не такой уж деликатной.
– Нет, – откровенно признался он.
– Почему? Она тебя не любит?
– Говорит, что любит, но, по-моему, это не так.
– Разойдитесь! – Бескомпромиссный вариант казался девушке самым логичным в сложившейся ситуации.
– Она беременна.
– Это ваш первый ребенок?
– Третий.
– Незавидная же у меня роль. – В голосе Алины послышалась обида.
– Беременна, не беременна… Что это меняет в наших с тобой отношениях? Мы ведь обо всем договорились с самого начала.
– Мне обидно за нее.
– Женская солидарность?
– Вроде того, – кивнула Алина. Ее голубые глаза стали холодными.
Деревской впервые почувствовал себя неуютно.
– Перестань, девочка.
– Скажи, а она тебе изменяет? – не унималась Алина.
– Конечно нет.
– Почему ты так уверен?
Она спросила это таким тоном, что у Ивана мурашки по коже побежали. Все может быть. Все мы живые люди. Периодически они собираются развестись, по крайней мере говорят об этом. У каждого свой способ борьбы со стрессами. У него свой, а у Елены… Нет. Она слишком занята домом, детьми. А потом тяжелые дни проходят, и они мирятся. По большому счету его все устраивает. Отказываться от семьи он не собирается. Нельзя сказать, что его держат дети. Он сам себе запретил думать о разводе. Развод – дело последнее.
Только вот скучно, невозможно скучно с Еленой. Она стала другой. С этой, другой, ему трудно найти общий язык. Она помешалась на детях, доме, не заботится о нем, как раньше. Что-то потеряно безвозвратно. И этот ребенок… Зачем она решила рожать его? Ни одну семью не спасло рождение ребенка. Однако он легко принял новость и согласился на появление еще одного Деревского. Мог ли он поступить иначе?
– Але! Очнись. Ты что так напрягся? – засмеялась Алина. – Я ведь просто так спросила. Живите как хотите, мне-то что.
– Действительно.
– Я всегда рада тебе. Мне хорошо с тобой. Очень хорошо. И мы оба знаем, что это не навсегда. Это все упрощает.
– Ты в любой момент можешь сказать, чтобы я не приходил. – Деревской пристально смотрит ей в глаза. – Можешь?
– Пока мне не хочется этого говорить…
В день, когда он отвез Елену в роддом, ему было не по себе. Поцеловал ее перед тем, как она вошла в приемное отделение. Она была такой испуганной, такой беспомощной. У Ивана сердце разрывалось. Хотел остаться, но Елена настояла, чтобы он ждал вестей дома:
– Мне будет легче знать, что ты дома, Ванечка…
Родные стены не согревали. Сначала он ждал звонка от врача, но о нем словно забыли. И тогда стал названивать сам.
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Елена умница. Все будет хорошо. Я сама позвоню вам. Наберитесь терпения. – Га –лина Семеновна пыталась подбодрить его. Прошел не один час, а врач все не давала о себе знать. Тогда Дерев-ской не на шутку испугался. Время тянулось невероятно медленно. Оставаться дома было невыносимо. И он решил утешиться в объятиях Алины.
– Сегодня мне было очень одиноко, грустно, – признался Иван.
– Я заметила, ты сам не свой. Что-то случилось?
– Жена в роддоме. Слишком долго рожает.
– Переживаешь? – Она дотянулась до сигареты, закурила.
Иван не любил, когда она курила в постели, но удержался от комментариев.
– Переживаю.
– Очень своеобразно, – усмехнулась Алина.
– Как могу.
– Ничего лучше придумать не мог? Мобильный хоть с собой?
– Тебя это не касается. Что ты так завелась? – Деревской лежал, положив руки под голову. – Хочешь меня уколоть? Не получится.
– Почему? Ты такой толстокожий?
– Дело не в этом.
– Вы больше не любите друг друга. Вы изменяете друг другу. Зачем же вы вместе? Не легче ли расстаться?
– В том-то и дело, что не легче, – вздохнул Иван. Он забрал у Алины сигарету, резко затушил в стоящей на полу пепельнице. – Ты еще слишком молода, чтобы понять это.
– Ну конечно. Тот случай, когда молодость перестает быть преимуществом. Так просветил бы. Я – хорошая ученица.
– Я знаю, милая, знаю, – прошептал Иван и обнял ее. – Меньше слов. Мы встречаемся, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Это все очень скоро закончится. Я чувствую. Я знаю. Поцелуй меня…