Грехи царя Омара
Шрифт:
Караванщики же вновь слушали Валида – ибо юноша оказался настоящим кладезем знаний. А слово «Бехистун» вызвало в его памяти еще одну страницу из истории этих далеких мест.
– Знайте же, друзья, – так начал свой рассказ о здешних местах Валид, – что жил много столетий назад царь царей, Дараявауш, повелитель персов, властитель многих народов, которого враги его, эллины, называли Дарием. Когда этот властитель вступил на престол, ему противостояли девять других претендентов. Он жестоко расправился с соперниками и стал после бога, мудрого Ахурамазды, вторым по могуществу во Вселенной.
«О Аллах,
– И решил великий Дарий, что теперь нужно поставить себе столь же необыкновенный монумент. Такой, какой бы простоял в веках, о котором бы столетиями помнили люди и который никто бы не смог уничтожить – ни цари, ни простолюдины, ни ветры, ни ураганы. Он задумал создать памятник неповторимый, и ему удалось это лучше, чем многим деспотам и до него, и после. Для исполнения воли царя скульпторы нашли отвесную скалу с небольшим козырьком. На этой скале они расчистили и выровняли огромный прямоугольник. Расстояние от нижней стороны прямоугольника до земли составляло более ста локтей, и потому монумент можно было разглядывать только издали. После того как монумент был завершен и убраны леса, к этому удивительному памятнику никто не мог приблизиться в течение долгих двух тысяч лет.
– О Аллах милосердный! Но что же было изображено там?
– Скульпторы создали барельеф: несколько фигур в человеческий рост. Крупнее всех – сам Дарий. У него большие глаза, борода завита и на голове военный венец победителя, вырезанный тонко и весьма умело. Дарий поднял руку к крылатому богу, реющему над царем, а ногой попрал главного из своих врагов. Нога царя тяжела для поверженного, и тот скорчился от боли и унижения. Лицом же к царю стоят побежденные – остальные восемь претендентов на трон. Руки их связаны, а шеи стянуты веревкой.
– Но как же смогли узнать, кто нарисован в горах?
– О, царь был так мудр, что повелел все свободное пространство памятника покрыть надписью, объясняющей изображение. Дарий, зная, как велик мир, приказал выбить надписи на трех языках: древнеперсидском – языке царя и двора, вавилонском – языке разгромленного, но все же великого царства, и на языке города Элама. Шли годы. Умер Дарий, рухнула его непобедимая, казалось, империя, погибли от руки страшного и великого Искандера Двурогого дворцы Персеполя. Но монумент сей остался нерушим, ибо был вырублен в твердой недоступной скале. Лишь немногим мудрецам удалось сохранить знания о языках древних царств. Так и остался в веках великий царь Дарий…
– Но почему ты сейчас рассказываешь нам об этом? – Царевич Мансур, как всегда, был чем-то недоволен. Быть может, его угнетала мысль о том, что смертен даже самый могущественный царь.
– Да потому, что завтра на рассвете мы сможем увидеть этот древний памятник могущественному царю. А если у великого царевича хватит сил, даже взобраться на скалу, что защищает древнюю картину от ветра и дождей…
Мансур позволил себе милостиво кивнуть.
Тишина обнимала засыпающий храм. Уснули караванщики. Удалился царевич Мансур, сосредоточился на своих мыслях Валид.
Не
Всегда, когда доходило до страсти, Саид был победителем, командиром. Он наступал первым, позволяя женщине наслаждаться его немалыми умениями. Но сейчас, в этих чуждых стенах, отгороженный от всего мира, он готов был подчиниться неведомой магии этой удивительной прорицательницы.
О нет, она не была невероятно хороша. Не была она и юна. Но глаза ее были столь манящими, а тело таким сильным, что Саид не смог сопротивляться. Новые ощущения, что дарила ему эта женщина, почти лишали его воли… Впрочем, не настолько, чтобы не вожделеть ее со всей силой девятнадцатилетнего тела.
Покои пифии не были роскошными, скорее их можно было назвать темными и унылыми. Но ложе, укрытое роскошными шкурами, влекло к себе, а тени, что отбрасывал на стены высокий светильник, завораживали свои танцем.
Завораживал и голос пифии – бархатный, тихий. Не подчиниться ему было невозможно.
– О странник, сегодня ты познаешь свою судьбу…
– Но сначала я хочу познать тебя…
– Мальчишка… Познать меня невозможно. Можно лишь на миг соединиться с моим телом. Тебе будет это дано. И тогда я увижу все, что ждет тебя впереди.
– Ты всегда так видишь будущее? Только когда соединяешься с ищущим знаний?
Женщина рассмеялась.
– О нет, глупый мальчик… Подобное наслаждение я дарю немногим… Иногда мне хватает лишь одного взгляда… Иногда я просто касаюсь руки… Иногда смотрю, как человек пьет магическую воду… Есть много способов увидеть грядущее. Но, конечно, в миг сладостного соединения сделать это куда приятнее.
Видя, что юноша хочет задать новый вопрос, пифия усмехнулась.
– Ты все вскоре узнаешь… Доверься мне… Отдайся моей власти… И познание грядущего станет для тебя еще одним бесценным опытом. А теперь закрой глаза.
Саид послушно опустил веки. Через мгновение он ощутил, как пифия завязала ему глаза шелковистой лентой. Стоит упомянуть, что Саид был научен тому, как избавляться от любых пут. Он это умел, но почему-то сейчас не хотел пользоваться этим умением. И потому, когда лента опустилась ему на глаза, он почувствовал лишь какое-то непривычное, странное возбуждение.
Когда же пифия начала раздевать его и он попытался заключить ее в объятия, она почти сердито проговорила:
– Если ты будешь мешать мне, я свяжу тебя.
Эти слова еще сильнее возбудили Саида. Меж тем пифия помогла ему сесть на ложе, а потом и лечь. Мягкие шкуры обнимали тело, а прохладный воздух комнаты его остужал. Странные звуки распаляли его воображение, а странные запахи кружили голову.
– Чего ты хочешь, прекраснейшая?
– О путник, тебя ждет страшная ночь. – Пифия с предвкушением рассмеялась и положила прохладную руку на горящие жаром чресла. От этого прикосновения Саид содрогнулся, как от удара плетью. – Но думаю, тебе понравится. Сегодня ты станешь моим рабом.