Грехи империи
Шрифт:
– Бен! – позвала Селина.
Он обернулся.
– Будь осторожен.
Он кивнул и, спустившись, нырнул в холодную темноту. Паб был таким, как он помнил – тусклое освещение, попахивает дымом малы, на скамейках в углу дрыхнут пьяные, чтобы прогнать дневное похмелье, а сама старуха Сендер, ничуть не изменившаяся за десять лет, стоит за стойкой и натирает стаканы. Не хватало только давки тёплых тел и разнузданных пьяных песен.
Стайк подождал, давая глазам привыкнуть к полумраку. Он насчитал дюжину посетителей, большинство пьяные или активно к этому стремящиеся, и лишь двое просто ужинали. Среди них не было ни одного пало. Запах заведения навевал воспоминания, и губы Стайка растянулись в улыбке. Здесь он познакомился с Ибаной пятнадцать с лишним лет назад. Она сломала ему нос, и бабуля Сендер вышвырнула их обоих посреди ночи. Тогда они втёрлись в карточную игру наверху и обчистили до последней краны двух кезанских генералов.
– Так и будешь стоять и глазеть или всё же выпьешь? – поинтересовалась бабуля Сендер, не отрываясь от чистки стаканов. – Только не вздумай грабить, у нас ничего не осталось.
Стайк подошёл к стойке.
– Тяжёлые времена? – Он положил несколько купюр. – Виски и трубку.
Сендер, нахмурившись, вглядывалась в него.
– Я тебя знаю?
Она была грубой старухой, теперь уже лет семидесяти, со сморщенной и задубевшей бледной кожей. Похоже, один глаз у неё постоянно косил.
– Вряд ли, – ответил Стайк.
Она покачала головой.
– Ага, плохие времена. – Деньги исчезли со стойки. – Когда-то это был паб для ветеранов. Теперь все ветераны работают на заводах или гниют в лагерях.
– В Гринфаэр-Депс больше нет ветеранов? – спросил Стайк.
– Есть кое-кто, – признала бабуля Сендер. – Но не так много, как ты думаешь. Теперь всё перешло к пало, и мне от этого никакого проку. Они и капли не выпьют, если хозяин заведения не пало, поэтому ко мне не ходят.
Поставив перед Стайком полный стакан, она набила трубку табаком с ароматом вишни и вручила ему.
– А ты ветеран? Что-то в тебе знакомое.
– Просто ещё один усталый покойник, бабуля. – Стайк положил ещё крану и кивнул на самый дальний от двери угол. – Света. Туда.
Бабуля Сендер зажгла одну из множества газовых ламп над местом, которое указал Стайк, и оставила его наедине с виски и трубкой. Он вытащил утреннюю газету и уселся, закинув ноги на стул. На первой полосе была статья о том, что бригада наёмников «Штуцерники» разместилась в старом форте Лоэла и взялась за перестройку нескольких многоквартирных домов. Это будет ближайший к Гринфаэр-Депс строительный проект за долгие годы, и он получил приличную поддержку местных. Стайку стало интересно, зачем на самом деле вызвали Флинт. Её благосклонность к нему не простиралась настолько далеко, чтобы поделиться настоящей целью, но, похоже, хвалебные статьи были каким-то отвлекающим маневром. Обычное дело в Лэндфолле.
В другой статье говорилось о масштабных раскопках к югу от города. Туда перевели тысячи рабочих, чтобы выкопать древний монолит. Территорию закрыли для публики, но, по слухам, туда приехали учёные из Девятиземья. И, похоже, никто не знает зачем. Слишком много усилий ради древнего камня.
Стайк пролистал газету, всё ещё радуясь тому, что можно достать свежую прессу в день выхода, а не ждать недели и месяцы, пока её пронесут в рабочий лагерь. Конечно, газетчики пишут всякую чепуху, но это чепуха о его городе.
Услышав стук камешка в высокое окно на другой стороне паба, Стайк поднял голову. Ещё один стук. Ещё. И ещё. Он вытащил нож и положил на стол, как бы ненароком накрыв газетой, и раскинул руки на спинке скамьи.
Дверь открылась. Даже при тусклом свете Стайк разглядел бледную веснушчатую кожу молодого пало, за которым вошли ещё трое. Все четверо были в шерстяных костюмах, как обычные горожане, и, без сомнения, изо всех сил старались слиться с толпой. Ещё в войну большинство пало перестали носить в городе одежду из оленей кожи. Они и без того вызывали неприязнь у остальных жителей.
Пало сразу рассредоточились по залу. Один гордо нёс на бедре пистолет, у двух других были тяжёлые боз-ножи, как у Стайка, только гораздо меньше, а у четвёртого пара железных кастетов. Похоже, они пришли не только поговорить. Стайк тут же придумал всем прозвища: Щекастый, Веснушки, Нагар и Счастливый. Счастливым он назвал парня с пистолетом. Он расплывался в улыбке и оглядывал паб так, будто планировал завладеть им к концу вечера.
– Вам чего? – строго спросила бабуля Сендер. – Если не будете пить, то у меня нет времени на таких, как вы.
Счастливый сделал грубый жест.
– Заткнись, бабуля. Говорить будешь, только когда спросят, или получишь затрещину.
– Только попробуй, недомерок. – Бабуля со стуком поставила на стойку чашку, которую натирала. – Я...
– Бабуля, – тихонько окликнул её Стайк. – Они пришли ко мне. Не беспокойся. – Одной ногой он отодвинул стул по другую сторону стола и перешёл с адроанского на язык пало. – Садитесь и оставьте старую леди в покое. Нам надо поговорить.
– Только без драк! – предупредила бабуля Сендер.
Счастливый прищурился, глядя на Стайка, и с важным видом пересёк зал в сопровождении остальных. Он проигнорировал предложенный стул и встал напротив Стайка, скрестив руки на груди. Вообще-то он не был недомерком. Худощавый, мускулистый, выше среднего роста. Как и у большинство пало, у него были ярко-зелёные глаза с лёгким прищуром, унаследованным от тысячи поколений предков, живших под ярким солнцем Фатрасты. С таким типом лица и осанкой он мог бы с лёгкостью уложить в постель почти любую женщину. «Если бы у него было обаяние», – подумал Стайк.
– Это ты хотел встретиться с человеком-драконом? – спросил Счастливый.
– Я.
– Ты не похож на историка.
– Смешно. А ты не похож на человека-дракона.
Счастливый сплюнул на пол.
– Как будто человек-дракон станет связываться с таким, как ты. Мы пришли сказать, чтобы ты не лез не в своё дело. Учёный ты, историк или ещё какой хрен – нечего искать человека-дракона, если только не хочешь, чтобы тебе проломили голову.
– И кто это говорит?
Счастливый выпятил грудь.