Грехи империи
Шрифт:
– Просто ищу ответы.
– Ты их не найдёшь, – ответил тот. – Не здесь.
Стайк всегда верно оценивал угрозу. Он знал, когда атаковать, а когда отступать. Именно поэтому он ему не было равных в командовании кавалерией. Но разобраться в человеке-драконе он не мог, и это приводило в замешательство.
– А я думаю, что найду. Хотя не исключено, что придётся их из тебя вытянуть. – Он показал на растерзанные тела детишек пало. – Это твои? Ты даже не шевельнулся, чтобы им помочь.
Человек-дракон слегка дёрнул бровью: высокомерный жест, означающий, что это неважно.
У Стайка к горлу подступила желчь. Наверное, эти бедные детишки были своего рода послушниками. По мнению Стайка, человек-дракон отвечал за них. Точно так же полковник Стайк отвечал за каждого улана в своём отряде.
– Ты мне не нравишься, – сказал Стайк. – С каким же удовольствием я тебя убью.
Человек-дракон сделал шаг вперёд и остановился. Лицо у него было как у кота: совершенно непроницаемое, а глаза изучали противника в поиске сильных и слабых сторон. Казалось, он колеблется. Вдруг он направился к двери, быстро и небрежно, как пантера, которая решила не сражаться за добычу с медведем. Во мгновение ока выскочил и исчез на улице. Стайк выругался и заковылял за ним. Когда он вышел из паба, человек-дракон уже растворился в вечерней толпе.
– Селина!
Стайк сунул в рот новый кусок роговика, яростно жуя, чтобы заглушить судорогу в ноге.
Она быстро подошла, и Стайк показал туда, где исчез человек-дракон.
– Видела пало, который только что вышел отсюда? В чёрном костюме?
– Да.
– Иди за ним. Не попадайся ему на глаза, но и не потеряй его. Я пойду за тобой.
Селина влилась в толпу, а Стайк неторопливым шагом последовал за ней. Ворча под нос, вытер кровь с рукава и лица. Он не любил, когда его дурачат или вот так ускользают. А ещё не любил получать ответы, которые вызывают ещё больше вопросов.
Вроде этой проклятой легенды о дайнизском человеке-драконе, который жив-здоров и спокойно разгуливает по Лэндфоллу.
Глава 17
Влора надела униформу, прицепила к поясу шпагу с пистолетом и в восемь тридцать, незадолго до наступления темноты, пришла на плац к Девин-Таллису. С некоторым трепетом она уселась в крошечную рикшу, Девин-Таллис без промедления покинул форт Лоэла и направился к серпантину, по которому Микель водил Влору всего два дня назад. Когда они добрались до дна, дневной свет полностью угас, и Влора с удивлением увидела, что узкие улочки освещены тусклыми газовыми фонарями, которые она в прошлый раз не заметила.
Через считанные мгновения всё вокруг изменилось до неузнаваемости. Девин-Таллис размеренно двигался вперёд, без усилий работая ногами и быстро проводя рикшу через череду на первый взгляд совершая ненужных поворотов. Его ступни хлюпали в покрывающей улицы сырой грязи. Несколько минут они ехали молча, и сердце Влоры с каждым мгновением билось чуть быстрее по мере того, как она понимала: если Девин-Таллис её бросит, у неё нет никаких шансов самой найти дорогу на плато.
Она распотрошила пороховой заряд и сыпнула немного пороха на язык, наслаждаясь серным вкусом, а потом ещё немного втянула носом. Транс озарил её разум, как вспыхнувший запал. Стало легче сосредоточиться, зрение обострилось так, что тёмные места между газовыми фонарями стали видны ясно, как днём.
Но резкие углы и ненадёжные, наползающие друг на друга постройки не внушали доверия.
– Вы назвали это мероприятие торжеством, – произнесла она. – А Валленсиан сказал, что будет празднество. Так что это такое?
Девин-Таллис ответил, не оборачиваясь:
– И то и другое. Пало отмечают День двух лун.
Влора попыталась припомнить какие-нибудь праздники урожая или астрологические события, связанные с сегодняшней датой, но в голову ничего не приходило.
– И что это означает?
– Понятия не имею. В детстве я спрашивал отца. Он тоже не знал. Это праздник, и мы празднуем.
– Обычно праздники с чем-то связаны.
– Наверное, когда-то так и было.
Этот ответ ничего не прояснил. Влора посмотрела вверх, пытаясь сориентироваться по небу, но теперь исчезли даже небольшие участки угасающих сумерек между беспорядочным нагромождением зданий. Их скрыли каменные стены, дощатые настилы и занавеси, которые сшивали слои Гринфаэр-Депс. Влора приняла ещё немного пороха, чтобы успокоить нервы.
– Что за имя такое Девин-Таллис?
– Палоанское, – ответил он.
– Я встречала не так уж много пало с двумя именами.
– На самом деле это не два имени. Девин – мой титул. А имя – Таллис.
– А фамилии нет?
– У некоторых из нас есть. В разных племенах по-разному. Система имён моего племени, ваннин, восходит к народу, который вы называете дайнизами, они когда-то правили этими землями. Очень древняя система. Сначала идёт титул, а потом имя.
Влора подумала о крессианских обычаях, касающихся имён. Представители низших классов, как правило, имели только одно имя. Они могли купить или заслужить второе – часто прозвище вроде «леди Флинт». То есть у крессианцев и пало подходы к именам мало чем отличались.
– А что означает Девин?
– Тот, кто служит.
– Это признак сословия или...
– А, нет. Я вожу рикшу и занимаюсь этим с тех пор, как у меня появились на это силы. Я неплохо зарабатываю и могу содержать семью. «Тот, кто служит» – гордое имя. Вы бы назвали таких людей средним классом.
Влора невольно усмехнулась. Пало так легко счесть дикарями – большинство кресссианцев так и делали, – но большинство из них говорят на адроанском, кезанском или других крессианских языках лишь с небольшим акцентом, и им легче понять крессианские традиции, чем крессианцам – обычаи пало. Интересно, если бы пало не были так разобщены, удалось бы им без особого труда вытолкнуть крессианских иммигрантов в море?
Вполне возможно, что такие опасения мешали спать леди-канцлеру Линдет.
Влора вспомнила давнюю знакомую – зеленоглазую девушку, которую Таниэль много лет назад привёз из Фатрасты, – и скандальные слухи, которые причинили ей столько горя.
– А что означает «Ка»? – спросила она.
Девин-Таллис слегка замедлил шаг и, нахмурившись, обернулся через плечо.
– Не слышал такого. Я поспрашиваю. А, вот мы и приехали.
Они завернули за угол и внезапно остановились. Влора огляделась. Ничего необычного. Ни толп, ни рядов рикш. Просто очередной переулок с утоптанной тропой, каменными домами и навозом, заканчивающийся хорошо освещённым дверным проёмом с тростниковой занавеской.