Грехи & погрешности
Шрифт:
– Ты-то откуда знаешь?! – вспылил Глеб.
– Доподлинно не знаю, конечно, – пожал плечами Коля. – Но догадываюсь. Стоило Любе укатить в Германию, ты через неделю Ольку завёл. Потом Лену. А я…
Глеб с интересом посмотрел на друга. Странно было видеть его таким сентиментальным. Коньяк? Нет, тут что-то другое. Спиртное Николая никогда размазнёй не делало. Наоборот. Стоило чуток перебрать, и Колян становился агрессивным, даже жестоким. Мог гадостей наговорить, а порой, когда совсем срывало, и руки распускал. На
– Так ты до сих пор по ней сохнешь? – до Глеба наконец-то дошло. – Потому и не женился? Потому и с Клаусом её бизнес мутил, да? А я-то, дурак! Слушай, Коляныч, ты её давно видел? Корова ж старая. С твоими-то бабками можно и…
– Сам ты – корова. Просто располнела чуток. Ну, так за сорок уже, да и дети… Я ж говорю – не любил, – Николай поднял с земли бутылку, посмотрел сквозь неё на солнце, потряс, но пить не стал, протянул другу. – Не лезет, Глебка, прости. Сам-то лопай, если хочешь, на меня не смотри.
Глеб молча взял бутылку, но пить тоже не стал. Заткнул и бросил на траву. Нутром почувствовал, что до самого важного Николай ещё не добрался. А «самое важное» лучше осмысливать на трезвую голову. Ну, на совсем трезвую уже не получится. Однако, хватит.
– Так вот… Приснилось мне сегодня, что если я хочу всё развернуть, то должен ехать до платформы «Слансарга», идти в лес, а там…
Николай вдруг умолк.
– Что «а там»? Ну? – подбодрил его Глеб.
– Да хрен его знает, – Коля, опираясь спиной о дерево, поднялся на ноги. Улыбнувшись, пожал плечами. – Проснулся.
Он отошёл шагов на десять и задрал голову вверх.
– Серьёзное дерево, – произнёс после паузы. – Лукоморское. Только цепи на нём не хватает со всеми сопутствующими. Русалка там, кот, богатыри – все дела. Слушай, мож, мою повесим?
Он уже потянулся к застёжке, но поднявшийся следом за другом Глеб покачал головой.
– Не-а, не катит. Не тот размерчик.
– Вижу, что не тот, – отмахнулся Коля. – Ладно, чё делать будем? Дальше пойдём или…
Пробрались до оврага. Постояли там молча минуты три и вернулись к железке.
Ничего не произошло.
Чуйка обманула? Бывает…
На той стороне оврага тропа стала еле заметной, хоть лес и не изменился. Всё тот же ельник. Только, кажется, ещё более густой. Хотя… Может, сказывалась усталость?
Так далеко Глеб ещё не забирался. Мелькнула мысль – не стоит ли вернуться? Цель? Глупости. Нафантазировал себе невесть что. Нет там дальше ничего. А тропинка? Кто сказал, что тропы оставляют только люди? Вдруг тут звери ходят. Кабаны. Медведи. Те же лоси, к примеру… Какие, к чёрту, лоси?! В таком тесном пространстве разве что собака почувствует себя более-менее комфортно. Собака или…
Нет, про волков он где-то слышал, что те на человека
Всё. Будет. Нормально.
Словно в ответ на мысли впереди забрезжил свет. Поляна? Похоже на то…
Точно. Поляна. А посреди неё…
Ну вот. Плутал, плутал, а вышел обратно. К Лукоморскому. Он? Вне всяких сомнений. Вон и знакомая «Гренландия» – причудливой формы голыш на месте отвалившейся коры. Нда…
Присев под дубом, Глеб достал из нагрудного кармана плоскую фляжечку, отвернул крышку и сделал пару глотков. Коньяк… Странно. «Хеннесси», а вкус как у дрянного «Самтреста». Всё палят, суки. Да и хрен на них, сволочей.
Коньяк, разлившись за какую-то минуту по телу, разогнал кровь. Усталость, конечно, чувствовалась, но была не критичной.
– Ладно, Колян, – сказал в пустоту Глеб, – видит Бог, я попытался. Прости, дружище, не получилось. Жаль, брат, но тут уж ничего не поделаешь.
Что оставалось? Лишь одно. Топать обратно, на станцию. Глеб посмотрел на часы – до ближайшей электрички времени в обрез – двадцать семь минут. Можно, конечно, дождаться следующей, но это долго. Почти два часа. Лучше поторопиться. Что тут столько времени делать? Да и перекусить совсем бы не помешало.
После допинга – коньяка – ноги понесли быстрее. Первый поворот. Второй. Третий.
Миновав последний – четвёртый – Глеб, словно оглоушенный невидимой дубинкой, вдруг встал посреди дороги. Как же так?
Заподозрив неладное, пусть и с опозданием, он снова полез в карман за фляжкой и, вытащив её, не смог поверить глазам. Вместо серебряного «Фердинанда Порше» в руке лежала этого же объёма, но стальная самоделка. Точно такую отец, помнится, спаял на заводе и вынес через проходную в голенище сапога. Глеб получил её в подарок на шестнадцатилетие. Вместе с кожаной обложкой для паспорта. И первой жидкостью, что налил туда, отправляясь с классом в поход, был вовсе не мамин морс, а тот самый…
Отвернув пробку, принюхался. «Хеннесси»? Как бы ни так. «Самтрест». Эти вкус с запахом ни с чем не перепутать. Нда…
Пряча фляжку обратно, мельком глянул на часы. По прикидкам время до электрички ещё было, но лучше удостовериться, что… Что???
Строгая, без изысков, но элегантная в хромированном корпусе «Омега», подаренная коллегами, непонятным образом исчезла. С запястья начищенным медным пятаком бессовестно сверкал приснопамятный минский «Луч», доставшийся в наследство от почившего деда. Те самые первые часы, которые Глеб носил с двенадцати лет аж до окончания института. И глубокий шрам, оставленный меж большим и указательным пальцами сверлом соскочившей дрели, исчез. Да и сама кожа…