Грехи & погрешности

Баев Алексей

Дела-а…

– Так ты мне расскажешь, наконец, что за сон-то приснился? В деталях?

– А надо? – Николай, допив остатки коньяка, поставил бутылку под лавочку.

Вагон электрички, которой друзья возвращались в город, был пуст, если не считать одинокой женщины, сидящей в другом конце к ним спиной.

– Суть ты изложил, – ответил Глеб. – Но должно ж в нём быть что-то такое, благодаря чему ты понял, что он вещий. Интуиция интуицией, вот только не на пустом же месте…

– Тсс, Глебка! Подожди, соберусь

с мыслями, – тормознул его Коля, но тут же смолк. Заговорил после долгой паузы. Но сбивчиво, как будто в сильном волнении: – Ага… На этой платформе – на лавочке – Люба сидела. Не такая, как сейчас, а молодая ещё, незамужняя. И всё было так отчётливо… Поезд стоял. «Куйбышев – Санкт-Петер…» Черт! Не было ж тогда никаких бургов. Не было ведь? Ни на Неве, ни на Среднем Урале. Помнишь, как ты сам в Свердловск после школы собирался? В горный хотел поступать, чтоб геологом… Ну? Помнишь?

– Ага, забудешь такое, – усмехнулся Глеб. – Детские мечты, чтоб их. Заноза в зад… Ладно, дальше рассказывай.

– А что дальше? – пожал плечами Николай. – Ты на Урал собирался. Вот и мы, значит… Ленинградом грезили. Реально. До мурашек. Я в железнодорожный идти намеревался, Любаня – в универ, на философский… Чёрт! Разбередил только!

– Да, Колян, это уж точно, – вздохнул Глеб. – Разбередил. Но прикол-то в другом: спустя столько лет я слышу от тебя одну новость за другой. А ещё брат, называется… Погоди, а чего, если у вас такая любовь была, вы разбежались? Жили б себе, детей растили. Коль из-за меня, то зря. Ты прав, Синягину я не любил. Так, с тобою соперничал. И вот ещё что не пойму: если победил, почему не похвастал? Неужели не хотелось меня уделать?

Николай поднял голову. Посмотрел на Глеба. Оскалился, обнажив пожелтевшие зубы.

– Ещё как хотелось! Но Любка, дура, взяла с меня слово. Сказала, что не желает, чтобы из-за неё ссорились друзья. Эх… Да что они понимают в мужской дружбе?!

Глеб улыбнулся в ответ.

– А ведь ты знаешь, она была права, – произнёс он. – Это сейчас мы повзрослели, а тогда…

– Что? Ты мог бы со мной разосраться из-за бабы?!

– Сейчас – нет, а тогда, в юности… Вполне. А ты б не мог?

Помолчали. Первым заговорил Глеб.

– Так вот, сон твой… Люба была, поезд стоял. Куйбышев – Ленинград, говоришь? Нет тут ничего вещего, Колян. Успокойся. Просто подсознание играет с тобой воспоминаниями.

– А Слансарга? – тихо спросил Николай.

– Что – Слансарга?

– Ты про неё когда-нибудь слышал?

– Тоже мне! – фыркнул Глеб. – Ну, не слышал. Что с того? Я должен, по-твоему, знать все станции на всех направлениях?

– Так я тоже не слышал, Глебка! – воскликнул Коля. – До сегодняшнего дня не догадывался даже о наличии таковой. Её нет ни в одном расписании, понимаешь? Но она в реале, сам же видел. Видел?

– Видел, – кивнул Глеб. – Но ты меня всё равно не убедил. Наверное, в твоём сне было что-то такое, чего ты мне не хочешь говорить. Жаль… Может, я б подсказал…

– Да не было там больше ничего, –

отмахнулся Николай. – Говорю ж, сидела на лавочке Люба. Меня ждала. Я подошёл, мы забрались в вагон и поехали.

– Ага, прямо так, без билетов. В Куйбышев? Или таки в Ленинград? – усмехнулся Глеб и отвернулся в окно.

– Сон ведь, – устало вздохнул Николай. – Там билеты не обязательны. Несущественная деталь… В Ленинград, рассказал же.

– Что?

– В Ленинград, говорю, поехали… Ладно, забудь. Эх, дружище… Я – подонок… Она меня не винит, давно остыла. Так говорит, во всяком случае. Вот только сам я… Да, брат, простить себе не могу… Она ж от меня залетела, ребёнка ждала, а я испугался, в военкомат рванул. Думал, что за два года ситуация как-нибудь разрулится. На её письма не отвечал… Представляешь? Ох, дурак! В натуре… Вернуть бы всё…

Со стороны платформы из-за поредевших деревьев раздался гудок. Но не высокий, отрывистый, каким предупреждают о прибытии электрички, а низкий. Густой и протяжный. Поезд?

Глеб в несколько прыжков достиг опушки и… встал как вкопанный. Состав, поскрипывая тормозами, замедлял движение. Зелёные ребристые борта вагонов украшала голубая лента трафаретных букв: «ГОРЬКИЙ – СВЕРДЛОВСК»…

Откуда только силы вернулись?

Глеб, бросив посох, стремглав нёсся обратно. Пару раз запнулся о корни, торчащие из земли. Упал, порвал штаны на коленке. Миновал дуб. Притормозил только возле оврага. Любопытство пересилило. Взглянул на часы – без десяти пять. Ага! Снова «Омега», пусть и с надписью «Луч». Но это – пока. Ненадолго. Фляжка? Ещё не серебряная, но уже «Фердинанд Порше». И пойло не пахнет бурдой. Почти…

Есть! Есть противоядие! Стоит перебраться на «нормальную» сторону…

Перебраться… А стоит ли?

Глеб, приводя дыхание в порядок, задумался.

Боже, это же такой шанс… Вернуться на четверть века назад, попытаться всё исправить…

Что?

Что исправить?!

Всё.

Что «всё»? Нет, ты скажи! Признайся себе.

Всё ж и так нормально… Почти… Да нет, «почти» – это мелочи.

Нор-маль-но!

Однако искушение было велико. Глеб даже отошёл от обрыва. Развернулся. Поднёс к уху ладонь, словно пытался расслышать неведомого подсказчика. Но всё окутала такая плотная тишина, в которой не было места даже птичьим трелям…

Нет. Незачем.

Пора возвращаться домой…

Глеб, чтобы ничего не готовить, купил по пути горячую пиццу, но – вот досада – коробку уронил в лифте. Пока был в душе, ужин успел остыть и превратиться в какое-то сопливое месиво. Неаппетитно. А, плевать!

Кухонный телевизор работал фоном. Шли вечерние новости.

Ведущая восторженно говорила про новый супер-пупер завод, построенный где-то в окрестностях Петербурга. Мощности, бла-бла-бла, инвестиции, бла-бла-бла, инновации, бла-бла, новые рабочие места, бла-бла, слово директору, бла…