Греховная невинность

Лонг Джулия

– Недавно?

Он следил за Вайолет взглядом хищника, заприметившего добычу. Она медленно перевела дыхание. Вздохнула раз, потом другой. В любое мгновение она могла пролить свет на тайну, занимавшую жителей Пеннироял-Грин, да и весь высший свет Англии. А в особенности Редмондов и Эверси.

Леди Ардмей потянулась за чашкой. Руки ее дрожали, отчего чай подергивался рябью.

– Наверное, Лайон хотел, чтобы портрет передали Оливии. Надеюсь, вы решите, вернуть ли его владелице.

Теперь Адам уже не сомневался, что Вайолет видела брата. А если не видела, то знала, где он.

Он

набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание, обдумывая эту мысль. Вот уже долгие годы никто не видел Лайона Редмонда. Тот как в воду канул, и жителям Пеннироял-Грин только и оставалось, что ломать голову да строить догадки, где он. Известно было лишь, что старший Редмонд, всеобщий любимец и баловень, покинул город, когда Оливия Эверси разбила ему сердце. Исчезновение Лайона повергло в глубокое горе его близких и, разбередив старые раны, вновь разожгло между двумя семьями вражду, которая всегда медленно тлела под спудом, прикрываемая показной вежливостью.

Ни один человек не знал всей правды о том, что предшествовало исчезновению Лайона.

Разве что Оливия, но та не обмолвилась ни словом.

– Так Лайон жив? Он в Суссексе? Где он?

Адам говорил прежним сдержанным тоном. Но быстрые, отрывистые вопросы требовали ответа, а когда преподобный Силвейн чего-то требовал, он неизменно получал желаемое.

Он устремил на Вайолет долгий немигающий взгляд, не выражавший ни сочувствия, ни осуждения. Та нервно вскочила, не в силах усидеть на месте, но не смогла уклониться от ответа.

Адам тотчас поднялся, бессознательно следуя правилам вежливости.

– Скажу вам откровенно: я не знаю, – проговорила леди Ардмей, явно торопясь сбежать. Они настороженно смотрели друг на друга. – Пожалуйста, возьмите миниатюру, преподобный. Я предоставляю вам решать, следует ли вернуть ее Оливии. Она, похоже, несчастлива. А годы идут, ее молодость уходит. Впрочем, кто знает, возможно, она заслужила наказание, которое теперь несет?

Адам уловил в ее словах нотку горечи. Что бы ни произошло между Лайоном и Оливией, в итоге Вайолет лишилась брата.

– Благодарю, что доверили мне эту вещь, – только и произнес он.

После столь безумного дня дверь в трактир «Свинья и чертополох» показалась Адаму райскими вратами (он искренне надеялся, что Господь простит ему это сравнение). Его кузен Колин, сидевший вместе со своим братом Йеном за одним из потертых, но крепких деревянных столов, приветственно помахал ему. Адам опустился на стул напротив братьев. Они наблюдали, как Джонатан Редмонд с изумительной точностью и быстротой бросает в мишень дротики один за другим.

– Которого из Эверси, по-вашему, он представляет, когда швыряет дротик? – лениво поинтересовался Колин.

Йен насмешливо фыркнул.

Адам не произнес ни слова, поприветствовав кузенов кивком. Он откинулся на спинку стула, якобы вырезанного из дерева, которое некогда росло в Ашдаунском лесу, вытянул ноги и закрыл глаза, наслаждаясь теплом огня, рассеянно слушая ровное жужжание голосов. Пастор наконец позволил себе роскошь отдаться чувствам. Слишком уж давно он старательно подавлял их или не замечал – все события этого долгого дня, все, что Адам успел пережить и обдумать за минувшие часы, напомнило ему об этом.

Когда он разомкнул веки, перед ним стояла Полли Хоторн, дочь Неда. Адам улыбнулся ей. Та покраснела до корней волос.

– Мне очень понравилась ваша проповедь о любви к ближнему, преподобный Силвейн.

– Рад это слышать, Полли.

– Знаете, я так и поступаю. Люблю своего ближнего. – Большие темные глаза Полли смотрели на него с благоговейным обожанием.

– Что ж, это хорошо. Прекрасно, – осторожно отозвался Адам.

Его кузены с трудом сдерживали улыбки. Полли, девушка лет шестнадцати-семнадцати, давно питала нежные чувства к Колину, однако тот не отвечал ей взаимностью, хотя ему и льстило подобное внимание. Полли так и не простила ему женитьбы на Мэдлин, затаив обиду с безжалостностью и непреклонностью, достойной Медичи. Она взяла за правило намеренно не замечать Колина, поэтому заказывать эль всегда приходилось Йену. Однако в последнее время Адам, похоже, вытеснил вероломного Колина из сердца Полли.

– Принеси Адаму большую кружку темного пива, милая, – вмешался Йен, заметив, что девушка застыла, пожирая глазами пастора, и молчит уже добрую минуту.

Полли вздрогнула, будто пробудилась от сладкого сна, лучезарно улыбнулась и с грацией шелки [3] , дочери моря, скользнула в толпу завсегдатаев трактира.

– Мне тоже понравилась твоя проповедь, преподобный, – с самым серьезным видом произнес Колин. – Слушая тебя, я впрямь почувствовал, как душа моя очищается и воспаряет ввысь.

3

Шелки (также селки) – в фольклоре Британских островов люди-тюлени, волшебные морские существа.

Адам зевнул.

– Замечательно. В таком случае еще несколько тысяч подобных проповедей, и тебе точно обеспечено место в раю.

Йен расхохотался.

– Да ладно, преподобный… что тебя так утомило? Все думал о своей новой прихожанке-грешнице и о смуте, которую она принесла с собой?

Еще один сюрприз?

– А у меня появилась новая прихожанка-грешница?

– Кажется, вы сегодня встречались. Говорят, она была утром в церкви. Впрочем, сам я ее не видел. Эта леди поселилась в Дамаск-Мэнор. Вроде бы усадьба досталась ей в наследство от покойного мужа. Одна служанка шепнула другой, а та слышала новость… от кого-то еще. Сам знаешь, как это бывает. К полудню молва обежала весь Пеннироял-Грин.

– Ах да, конечно. Графиня Уэррен. Я уже познакомился с ней. – Глубокая усталость путала мысли Адама, воспоминание о графине нахлынуло оглушающей волной, ударило в голову, словно хмельное темное пиво, которое подавали в «Свинье и чертополохе», терпкое, горьковатое, бархатно-мягкое.

– Что ты о ней думаешь? – поинтересовался Колин, отхлебнув глоток эля.

– М-м… – Адам вскинул голову. – Она забавная, но немного напомнила мне… раненую дикую птицу, попавшую в беду.

Колин, фыркнув, пробормотал что-то невнятное. А Йен застыл, не донеся до рта кружку с элем.