Греховная невинность
Шрифт:
– Какого дьяв… да что такое с вами обоими? Это всего лишь простое наблюдение, – возмутился Адам.
– Чертовски поэтичное наблюдение, – развеселился Йен. – Разве ты не знаешь, кто такая эта твоя… как ты ее назвал? Горлица?
– Раненой пти… так кто она?
Полли с грохотом поставила на стол перед Адамом кружку темного пива. Тот рассеянно нашарил в кармане мелочь и поднес кружку к губам, не глядя на девушку. Глубоко уязвленная, она гордо удалилась.
– Черная вдова, – просто ответил Йен. – Неужели ты не слышал о ней? Похоже, ты не читаешь лондонских газет.
– Нет. Я занимаюсь тем, что очищаю людские души, как тебе известно. Так что же означает
– Колин, почему бы тебе не рассказать эту историю, ты знаешь ее лучше всех? – предложил Йен.
Колин лениво потянулся, хрустнул пальцами и откашлялся, прочищая горло.
– Ну, преподобный Силвейн, – протянул он, – вначале графиня Уэррен выступала на сцене театра «Зеленое яблоко». Тогда ее звали Ева Дагган. Она немного танцевала, немного пела, немного играла, показывала изящные лодыжки, надевала полупрозрачные наряды. Исполняла песенки о пиратах, презабавно дрыгая ногами. Я находил их прелестными. Эта женщина буквально околдовала Лондон. Мы все яростно соперничали, добиваясь ее внимания. Я неоднократно тратил все свои деньги на цветы для нее. Разумеется, она не принимала всерьез мои ухаживания, поскольку хорошо знала, чего хочет, а я был для нее слишком мелкой рыбешкой – ни состояния, ни титула. Однако, хочу вас заверить, она никогда не скрывала своих устремлений и вовсе не была злобной или жестокой. Неотразимые чары прекрасной мисс Евы Дагган быстро вознесли ее на вершину успеха. Она начала появляться на сцене «Ковент Гарден». А затем…
– Слушай, Колин, не помнишь, кто свалился с балкона в оркестровую яму, пытаясь заглянуть ей в корсаж? – перебил брата Йен, барабаня пальцами по кружке с элем. – В тот вечер в театре давали «Мистраль», а Ева пришла с графом. Ходили слухи, так, впрочем, и не подтвердившиеся, что если подобраться поближе, можно разглядеть в вырезе ее соски.
– Кэрридж, – отозвался Колин. – Бедняга повредился рассудком и с тех пор так окончательно и не оправился.
– Надеюсь, он хотя бы успел заглянуть в вырез ее платья, пока падал. У нее восхитительная грудь. Насколько… я могу судить.
– …А затем, говорят, в ее сети попался достаточно богатый мужчина, – продолжил свой рассказ Колин, – во всяком случае, она оставила сцену и стала содержанкой. Потом у нее появился поклонник еще более богатый и влиятельный, тогда она бросила первого покровителя. А после рассталась и с ним, чтобы выйти замуж за графа. Иными словами, графиня Уэррен, твоя «раненая дикая птица» – бывшая… куртизанка, Адам.
Казалось, скабрезное слово лениво растянулось на столе трактира, словно обнаженная натурщица на кушетке художника.
Оно вызывало ощущение неловкости и распаляло чувственность.
У Адама на миг перехватило дыхание. Опасное слово отравляло воздух ядовитыми миазмами, сея хаос в душах, разлагая все моральные устои. Оно принадлежало к миру полусвета, окружавшему достойных, богобоязненных людей, словно стая волков овчарню. По крайней мере, так думали многие прихожане Адама. И этому учили своих дочерей большинство матерей в Пеннироял-Грин.
Долг священника и духовного пастыря обязывал Адама сторониться порока. Так он и поступал. Однако не прочь был послушать о греховности. Тем более в беседе с родней, которая охотно пускалась в разговоры подобного рода.
– Ради всего святого, Колин, я знаю, что такое куртизанка, – раздраженно проворчал он. – Тебе нет надобности гримасничать, произнося это слово, словно ты злодей в пантомиме.
Ему с трудом удалось выговорить коварное слово. Разум приказывал Адаму отшвырнуть его от себя. Но чувства мешали сделать это.
– Это верно. Он священник, а не святой, Колин, – пришел на помощь кузену Йен. – Подозреваю, ты расстался с невинностью целую вечность тому назад, Адам. Я прав? Небось, с какой-нибудь горничной? Вот повезло милашке.
Адам смерил кузена уничтожающим взглядом. Хотя Йен угадал правильно.
Колин вернулся к своей истории.
– Итак, в свое время Ева пользовалась головокружительным успехом. Как-то раз двое ее поклонников сражались на дуэли, из-за того что она подмигнула не тому мужчине. А один богатый наследник потерял имение, опрометчиво заключив пари, что проведет ночь с мисс Дагган. Я мог бы продолжать бесконечно. Политики и вельможи, даже сам принц-регент увивались за ней. Ее осыпали драгоценностями, самые влиятельные особы королевства лезли из кожи вон, добиваясь ее благосклонности. Блистательное восхождение этой звезды завершилось замужеством, когда граф Уэррен выиграл в карты право жениться на ней.
Адаму казалось, что каждая фраза Колина хлещет его по лицу.
– Конечно. Разумеется.
Схватив кружку с элем, он в несколько глотков осушил половину.
– Да, графу повезло в картах, он обыграл другого джентльмена, желавшего взять в жены мисс Дагган, – усмехнулся Колин. – Хотел бы я сказать, что они жили долго и счастливо, но вскоре после свадьбы граф Уэррен умер. Поползли слухи, что его убила жена. Разумеется, это совершеннейший абсурд, поскольку почти все имущество графа – неотчуждаемая собственность, доставшаяся его наследнику. А вслед за этим мистер Майлз Редмонд – тот Редмонд, знаменитый исследователь экзотических стран, он еще вечно возится с насекомыми и прочими тварями… словом, вы его знаете, так вот, он прочел в Лондоне лекцию о ядовитых пауках. В Америке водится паук, получивший название Черная вдова. Его самка убивает и съедает самца после спаривания. Лондонский свет пришел в восторг. Прозвище тотчас подхватили. Оно намертво приклеилось к графине Уэррен.
Наступило недолгое молчание – Адам осмысливал услышанное.
Потом, резким движением взлохматив волосы, он отбросил их назад и простонал в досаде на себя:
– О боже!
Он с опозданием понял, что, сам того не желая, заговорил вслух.
– Думаю, ей часто приходилось слышать это нелестное прозвище, – лениво протянул Йен.
– Не в этом дело. Просто… я кое-что сказал ей сегодня…
Адам упомянул о пороке. «Нужна изрядная ловкость, чтобы настигнуть порок», – вот его слова. Он лишь пошутил, только и всего. Но графиня вздрогнула, как от удара.
Он почувствовал, что задыхается от стыда, словно грудь сдавило железным обручем. Разумеется, принести графине извинения он не мог. Что бы он ей сказал? «Знай я, что вы известная кокотка, осторожнее выбирал бы слова»?
– Так ты сумел вовлечь в разговор Марию Магдалину? – поинтересовался Йен.
Адам медленно покачал головой.
– Как бы то ни было, старина… не вини себя. Я сильно сомневаюсь, что твоя «дикая птица» – хрупкое, ранимое создание. Невинности в ней ни капли, – заметил Колин, не скрывая восхищения. – Эта женщина всегда превосходно знала, чего хочет и как добиться своей цели. Заполучив Уэррена, она достигла желаемого. Именно этого безжалостный свет и не может ей простить. Меня многое в ней восхищает, начиная с ее зеленых глаз и кончая честолюбием, в этом ей нет равных. И все же она настоящее чудовище – под шелковым покровом скрывается холодный металл. Женщины ее сорта и пальцем не пошевелят без причины – у них всегда что-то на уме.