Греховные клятвы

Харрис Лилиан

ГЛАВА 17

ЭЛСИ

Вода бьет по моему лицу, и я чувствую себя почти как утопающий. Интересно, каково это — утонуть? Я бы хотела найти более легкий путь, менее болезненный. Я уже достаточно настрадалась.

С самого начала, когда нас забрали, началась боль. И с каждым годом она становилась все сильнее. Когда нас забрали в первый раз, нас с Кайлой привезли на пустой склад, вокруг

которого стояли клетки, каждая из которых была заполнена женщинами и детьми.

Я пыталась бежать, укусила одного из похитителей за руку и вырвала кусок его плоти. Потом он избил меня. Через несколько дней меня и двух случайных девушек затащили в машину, завязали глаза и надели на голову тканые мешки.

Когда мы приехали, нас троих бросили в комнату. Но мы были не одни, и в тот день… в тот день я по-настоящему поняла, насколько злыми могут быть люди.

— Шшш, — говорю я девушке, имени которой я не знаю. — Все будет хорошо.

Но это ложь. Я уже чувствую, как горит мой язык, когда я произношу эти слова вслух.

На красном бархатном диване сидят трое мужчин, черные маски закрывают верхнюю половину их лиц, на губах каждого из них застыла зловещая усмешка. Их костюмы так же темны, как и души, которых у них больше нет. Потому что поступать так с нами — бесчеловечно.

Девушка плачет громче, прикрывая грудь руками. Она выглядит как моя ровесница. Восемнадцать, максимум девятнадцать.

Другая девушка рядом со мной, может быть, на пару лет старше. Я не могу сказать точно. Я их не знаю.

Но я — это они.

Мы все одинаковые. Каждая из нас.

За последние несколько месяцев мужчины столько раз совершали над нами насилие, что я сбилась со счета. Я пыталась отгородиться от них, лежала и надеялась, что если я не издам ни звука, они меня не ударят. Но они обычно бьют.

Есть те, кто предпочитает просто покончить с сексом, но другие… их аппетиты гораздо развратнее. И у меня жуткое чувство, что мужчины, которые были до нас, испытывают то же самое возбуждение. Как только они закончили с нами, как только они заплатили нашим похитителям, нас вернули обратно в клетки.

— Опусти руки, — требует мужчина, сидящий посередине, и с яростным вздохом поднимается со своего места и подходит к ней. — Если мне придется попросить тебя еще раз, я заставлю тебя сделать это, и тебе не понравится, когда я это сделаю.

— Просто сделай это, — говорит другая женщина, ее голос срывается на крик, на ее лице синяк от мужчины, с которым она была прошлой ночью.

Но девушка не опускает руки, закрываясь от их взглядов.

Мое

тело обнажено для них, руки по бокам. Борьба с ними ничего не изменит. В конце концов, они добьются своего. Борьба имеет смысл только тогда, когда у тебя есть шанс победить. А с ними у нас его нет.

Когда она не делает того, что он хочет, он ворчит от досады. Он поднимает с пола свой ремень. И с жестокостью, запечатленной в его взгляде, проводит им по ее дрожащему бедру.

В глазах застыл ужас, пульс раскалывает сердце на две части.

Он выхватывает его и ударяет ее по предплечью.

— Опусти эти чертовы руки. Твое тело будет нашим, хочешь ты этого или нет. — Свободной рукой он грубо хватает ее за волосы и тянет вверх, его лицо приближается, обнажая зубы. — Ты дорого стоила. И я и мои друзья будем наслаждаться каждым пенни из того, что мы заплатили.

Он ударяет ее по бедру, и она вскрикивает, ее руки трясутся от рыданий.

— Прекрати! — говорю я ему. — Ты делаешь ей больно.

Его глаза смотрят на меня, но в них нет жизни. Тьма — единственное, что в них есть.

— Если ты не закроешь рот, ты будешь следующей.

Эти слова повергли меня в панику. Я не хочу, чтобы это была я, но я не хочу, чтобы это была и она.

Мое тело содрогается, когда он снова бьет ее, на этот раз сильнее, прямо по спине. И со следующим ударом в живот она падает на пол, а он повторяет это снова и снова.

— Ах ты, гребаная шлюха! — кричит он, нанося ей удары до тех пор, пока кровь не просачивается из рубцов на ее спине.

Мое сердце колотится до боли в груди, слезы льются нескончаемым потоком, я плачу, а девушка рядом со мной безутешна. Я смотрю на двух мужчин, которые с безучастным видом сидят и наблюдают за происходящим, держа в руках по бокалу. Для них это развлечение. Они наслаждаются этим, как будто смотрят спектакль.

Он опускает ремень, вдавливает ботинок в ее спину, она лежит и хнычет, а его нога зарывается все глубже. И прежде чем я успеваю остановить себя, я бегу к маленькому столику, стоящему всего в футе от меня, и беру единственное оружие, которое могу найти: нож для колки льда.

С гортанным криком я бросаюсь к человеку, который держит бедную девушку на полу. Он мгновенно поворачивается, злобно оскаливает рот, отпуская ее, и медленно идет ко мне. Я остаюсь на месте, пульс стучит так громко, что у меня кружится голова.

Двое других мужчин ничего не делают, только смеются. Они думают, что это смешно. Что я — шутка.

— Ты сука. Теперь ты за это заплатишь. — Он хватает меня за руку, пытаясь вырвать нож из моей руки.