Греховные уроки
Шрифт:
Она пожимает плечами.
— Профессор Джеймсон всегда была очень снисходительна.
Это правда. Из всех профессоров академии Джеймсон была самой доброй. Она редко отправляла студентов в мои садистские лапы, считая мои методы слишком варварскими.
— Тогда почему ты решила сдать работу вовремя?
— Услышала, что Вы заменяете ее.
Я не могу сдержать ухмылку, которая появляется на моих губах.
— И ты знаешь, что я не проявляю снисхождения.
– Я киваю в ответ. — Как ты думаешь, за что тебе светит худшее наказание?
—
— Опоздание на урок или несвоевременная сдача работы?
Она поджимает губы, обдумывая это, ее лоб слегка нахмурен.
— Честно говоря, не уверена. Наверное, я думала, что задание важнее, чем пара минут в начале урока.
— Да, но из-за тебя опоздала сокурсница.
– Я сжимаю челюсть, пытаясь придумать подходящее наказание. Если боль не работает, возможно, поможет унижение. — Мне трудно решить, как наказать тебя, мисс Морроне.
Она слегка наклоняет голову набок.
— Почему это, сэр?
— Потому что в прошлый раз было ясно, что причинение боли - не совсем то наказание, которого ты заслуживаешь.
– Я прищуриваюсь. — Скорее награда, если уж на то пошло.
Камилла густо краснеет и сосредотачивается на своем столе.
— Понятно.
Я замечаю вспышку разочарования в ее медово-карих глазах, прежде чем она отводит взгляд, и думаю, не привиделись ли мне. Она точно не может хотеть, чтобы я подверг ее той же жестокости, что и несколько дней назад. Нет никаких сомнений, что ее синяки и порез еще не зажили, поскольку я зашел чертовски далеко.
— Подожди здесь и, пока меня не будет, напиши следующее предложение пятьдесят раз. ”Я больше не буду опаздывать".
– Я постукиваю по ее блокноту.
Она открывает его на чистой странице.
— Да, сэр.
Я смотрю, как она подносит ручку к губам и невинно грызет кончик.
Для меня этот образ совсем не невинен. Я сдвигаю свой твердеющий член в слишком тесных трусах-брифах и пытаюсь игнорировать жгучее желание, разгорающееся внутри. Требуется вся моя сила воли, чтобы отойти от нее и спуститься в подвал за предметами для ее наказания. Камилла Морроне - гребаная богиня, и то, что я хочу с ней сделать, сводит меня с ума.
Унижение - это совершенно другая форма наказания, которую я редко применяю к ученикам. Однако Камилла невосприимчива к телесным наказаниям, так что у меня нет выбора. Оказавшись в подвале, я выбираю ошейник и поводок, которые должны ей подойти.
Камилла испытает на себе, каково это - быть не более чем домашним животным. Боюсь, мне это понравится гораздо больше, чем ей. Я сжимаю кулаки вокруг кожи в своей руке, чувствуя, как непреодолимое желание потерять контроль с ней все глубже проникает в мои вены.
Когда я возвращаюсь, Камилла все еще пишет в блокноте. Она даже не замечает, как я вхожу, не поднимая глаз. Мне нечем себя занять, кроме как наблюдать за ней и ждать, когда она закончит.
Математика - не моя сильная сторона. Меня временно заставили преподавать,
Оак поспешил уволить Джеймсон за то, что та сделала ему замечание, но очевидно, что для Оака любой, кто выступает против его отношений с Евой, – враг в его глазах. Этот мужчина относится к ней так собственнически, как я никогда раньше не видел. Черт, я буквально никогда не видел, чтобы у него были отношения до неё.
Глаза Камиллы отрываются от бумаги, и она роняет ручку, ее внимание приковано к кожаным изделиям в моей руке.
— Закончила?
– Спрашиваю я.
Она кивает в ответ, все еще глядя на предметы.
— Да, сэр. Что это?
— Никаких вопросов, - говорю я, занимая место за своим столом.
У нее перехватывает горло, и она замолкает, пока я наблюдаю за ней.
— Встань и подойди ко мне.
Она делает, как ей велено, хотя шаги нерешительны.
Полностью исчезла сексуальная лисица, которая хотела соблазнить своего профессора-садиста. Интересно, может, я был прав с самого начала и Камилла не способна выдержать мою развращенность? После того, как она кончила от одной только боли, я был уверен, что она способна на это.
— На колени.
Ее глаза расширяются, но она не задает вопросов. За всю свою жизнь я не встречал такой естественно покорной девушки. Заложено ли это в ее характере или порождено отчаянной потребностью угодить мне, я не знаю, и мне на самом деле все равно.
— Сейчас я надену на тебя ошейник.
– Я оборачиваю кожаный ремешок вокруг ее шеи и застегиваю его, а затем прикрепляю к ошейнику поводок. — На этот период ты будешь моим маленьким питомцем. Ты поняла?
— Да.
— Сэр, - рявкаю я.
Она тяжело сглатывает.
— Да, сэр.
— Хорошо, теперь я хочу, чтобы ты встала на колени рядом со мной лицом к классу, чтобы я мог использовать тебя как подставку для ног.
Ее глаза слегка расширяются, но она делает, как ей сказано. Я стону, когда вижу ее на четвереньках, чувствуя, как мой член становится тверже с каждой секундой. Сняв туфли, я закидываю ноги ей на спину и использую ее как живой предмет мебели.
— Я ожидаю, что ты не пошевелишь ни единым мускулом, пока я не разрешу тебе двигаться. Ты поняла?
Она слегка вздрагивает от тона моего голоса.
— Да.
Я скрежещу зубами.
— Да, что?
— Сэр, - бормочет она.
Мой член непрерывно пульсирует у бедра, и я тру себя, чтобы подавить желание вытащить его. В конце концов, она отвернулась от меня. Хотя не могу быть уверенным в том, видит ли она краем глаза, что я делаю.
Я беру журнал со стола и открываю его, небрежно пролистывая, пока наступает неловкое молчание. Тогда я понимаю, что оставил свежее издание на полке у двери, а то, что в руках - старое.