Гремучая смесь

Озолс Агата

— Баба?

Полузадушенная незнакомой, явно мужской, тушей, возмущенная этим уничижительным «баба» и хамским облапыванием, с силой (и откуда только взялась?) оттолкнула от себя этого урода.

— Сам ты баба!

И с хорошим запахом приложила обидчика кувшином по голове. Стакан-то я при падении уронила, а вот кувшин почему-то нет.

Уже открыла рот, чтобы заорать корабельной сиреной, призывая по помощь, в самом деле, охраны полон дом, куда только смотрят, как мой оппонент скомандовал из темноты:

— Тихо!

Рот я захлопнула. А он пошевелился, щелкнул выключателем,

и гостиную залило мягким светом абажура. Откинула волосы с лица и посмотрела на нападавшего. На другом конце дивана, потирая мокрую макушку сидел незнакомый мужчина. Очень большой и очень злой мужчина. Платиновый блондин с яркими голубыми глазами. Я таких глаз в жизни никогда не видела и считала, что подобного эффекта можно добиться только при помощи цветных линз. Незнакомец был облачен в шорты и щеголял голым торсом. Да, будь я мужчиной и обладай такими внешними данными, ходила бы голой по поводу и без. Гладкая загорелая кожа, под которой перекатывались бугры мышц. И хотя я не любительница подобного рода мужской красоты (предпочитаю все же более интеллектуальный вариант), но он был так хорош, что я засмотрелась. Ровно до его слов:

— Ты откуда тут взялась, милая?

И тон такой, вкрадчивый. Оторвала взгляд от мускулов и посмотрела ему в глаза. Он не заметил моего взгляда, потому что с большим интересом и каким-то странным предвкушением во взоре изучал мою … мое…. пусть будет тело. Белый мокрый шелк пижамы облепил меня, не оставляя простора для воображения. То есть совершенно. И, если мужчина был одет, на нем все же были шорты, то я выглядела совершенно голой. Дрожащими руками попыталась оттянуть верх пижамы, чтобы хоть как-то уменьшить эффект моей раздетости, заработала веселое «хм» от незнакомца и поняла, что как ни поправляй мокрую ткань — все бесполезно. Схватила диванную подушку и прикрылась ею. Какая-никакая, а защита. Глянула на своего визави и поняла, что подушкой такого не остановишь. Ни подушкой, ни автоматом, ни зенитной установкой. Возможно, может помочь атомная бомба. Да где ж ее взять?

— Чего молчишь, родная? — обманчиво мягко спросил мужчина.

— Я тебе не родная, — прижимая подушку, ответила ему.

— Ну, — он как-то плавно перетек поближе ко мне, — это можно исправить.

— Вот только попробуй, — я опять замахнулась на него кувшином, который каким-то чудом продолжала сжимать в руке.

А что? Хороший кувшин, не разбился о чью-то дурную голову.

— А вот это лишнее, — тон у него мгновенно изменился, стал каким-то предупреждающим. — Я вполне понимаю слова. Так что, не будем становиться родными?

В ответ на его дурацкий вопрос я только фыркнула.

— Ну хорошо, — он опять отсел на другой конец дивана. — Тогда хоть скажи, кто ты такая?

— Екатерина Алексеевна Романова, — представилась я.

— Очень хорошо. А тут ты что делаешь?

— Воду пью, — помахала перед ним пустным кувшином.

Он выразительно посмотрела на кувшин, потом на мокрую меня, потом дна лужу на полу.

— У тебя тут прямо водопой, — сказал с укоризной.

А я вдруг подумала, что возможно это какой-то хозяйский друг. Точно, ведь Иван говорил, что гостевых спален в доме нет, поэтому редкие гости ночуют в гостиной на диване.

Это получается, что я гостя своего работодателя кувшином приложила? Стало как-то неудобно, потом вспомнились руки на моей груди, и чувство вины сделало мне ручкой. Но незнакомец продолжал вопросительно на меня смотреть, и я сочла нужным пояснить:

— У меня вода в куллере закончилась, вот я и зашла в дом.

Кажется, из моих слов мужчина ничего не понял.

— А куллер у тебя где?

— В моем домике.

Он вздохнул и продолжил:

— А где твой домик? И как ты сюда попала? Перелезла через забор?

— Вы что? — удивилась я. — У нас на заборе колючая проволока и охрана в доме.

— У вас? То есть ты тут живешь?

— Да, уже почти две недели.

Он замолчал, явно прикидывая что-то в уме, а потом произнес:

— А ты вообще кто?

Может, у него от удара кувшином по голове где-то что-то замкнуло? Я же только что представилась.

— Екатерина, — начала заново, но меня перебили:

— Алексеевна Романова, я понял. Тут ты чем занимаешься? Кроме того, что воду по ночам пьешь.

— Я гувернантка.

— Гувернантка? — переспросил недоверчиво.

— Да, я гувернантка сына хозяина этого дома, — подтвердила я.

Очень хотелось спросить, а с кем я имею честь беседовать, но незнакомец меня опередил:

— Тогда все ясно.

Что ему ясно, уточнять постеснялась.

— Я пожалуй пойду, — поднимаясь вместе с подушкой сообщила ему.

— А попить?

Теперь уже я выразительно оглядела мокрый диван, воду на полу и себя в мокрой же пижаме и честно ответила:

— Напилась уже.

Поставила кувшин на столик у дивана, развернулась и пошла на выход.

В спину донеслось одобрительное:

— Попка — зашибись!

Зашипела разъярённой кошкой и вылетела из дома. Забежала в свой коттедж, закрыла дверь на замок и, как была, в мокрой одежде, юркнула в постель. Сквозь сон мне продолжался мерещиться довольный смех неизвестного хама.

6.

На следующее утро я проснулась от нестерпимого жара. Приоткрыла глаза — передо мной плясали непонятные красные мушки. Попытка встать с постели потерпела крах — комната кружилась, и я вместе с ней.

— Катя! — услышала голос Ваньки. — Ты проснулась? Можно мне войти?

— Ванечка, — прохрипела в ответ, — кажется я заболела.

Судя по звукам, Ванька вошел в спальню и подошел к кровати.

— Ой, — он дотронулся по моего лба, — да ты горишь!

У меня не было сил ответить.

— Я сейчас! — крикнул мальчик и убежал.

Сил на то, чтобы открыть глаза у меня не было. Попробовала повернуться на бок, но не смогла. Мучительно хотелось спать. Но окунуться в мир снов мне не дали.

— И что тут у нас? — раздалось от двери.

С трудом приоткрыла один глаз: кажется, у меня галлюцинация. Большая такая галлюцинация, басистая.

— Ну, давай я тебя осмотрю, — сказала галлюцинация и устроилась на моей постели.

И бесцеремонная галлюцинация стащила с меня простыню и стала осматривать. Мне измерили температуру, оттянули веко, заглянули в рот.