Гремучая смесь

Озолс Агата

На кухне Саша сидел за столом и, положив ноги на соседний стул, пил кофе.

— Разбежались, как в море корабли? — насмешливо поинтересовался вместо приветствия.

— А ты откуда знаешь?

— Да вы так орали, что не только я, вся Уганда уже в курсе. А может, и соседние страны тоже.

Блиин! Так, стоп! На страны и континенты мне наплевать, но…

— А Ванька?!

— Ну, он же не глухой, — Саша пожал плечами и поднялся, чтобы налить мне кофе.

— Где он?!

— У себя в комнате. Я, когда

услышал, что вы собачитесь, отвел его в бассейн. А когда Африканец вылетел, словно наскипидаренный, мы вернулись в дом. Так что Ванька у себя, мультики смотрит.

Я сорвалась и побежала в детскую.

— Ты в аэропорт не суйся, — крикнул Саша мне в спину, — Африканец первым делом его перекроет. Уходи тайными тропами.

Я не ответила, только махнула рукой. Не до аэропорта мне сейчас.

Иван, сидя на полу перед телевизором, собирал очередной конструктор.

— Ванечка, — позвала его с порога.

Мальчишка поднял на меня серьезные глаза.

— Доброе утро, милый. Ты уже кушал?

— Да, меня папа рано утром накормил. А потом мы с Сашей плавали в бассейне, когда….

Он замолчал, пытаясь подобрать слова, а мне стало мучительно стыдно. Не перед Павлом, которому я устроила безобразную сцену, не перед Сашкой, который все слышал, а перед маленьким мальчиком.

— Прости, — сказала, опускаясь рядом с ним на ковер.

Ванька кивнул.

— Папа жениться на Аданне?

— Не знаю, наверное.

— А ты уйдешь?

— Мне придется, — ответила ему.

И подумала, что чемодан-то я собрала, а вот про ребенка не подумала. Хороша воспитательница. На кого я его оставлю? На Сашку? Или на папашу его безмозглого?

С другой стороны, Ваньку я люблю, но ведь он не мой сын. В конце концов, я действительно только наемный работник. А то, что, приглядывая за сыном, умудрилась влюбиться в его отца, так это только моя проблема.

Ванька подполз ко мне, обнял и прижался всем тельцем.

— Я не хочу жить с Аданной, — сказала шепотом.

Господи, ну за что? Вот почему я должна объяснять ему? Почему не Павел, ведь он его отец!

— Вань, иногда от нас ничего не зависит, — погладила шоколадные кудряшки.

Ребенок тяжело вздохнул.

— А ты не можешь остаться?

— Если твой папа женится, я буду не нужна.

— Ты его не любишь?

— Люблю, — ответила честно.

— Он тебя тоже любит, — убежденно сказала Ванька.

Может, и любит. Но жениться собирается на другой.

Вместо ответа, прижала его к себе покрепче.

— Катюша, — продолжил мальчик, — я хочу жить с тобой.

— А как же папа?

— Ну, — рассудительно заметил Ванька, — если папа женится, я ему буду не нужен. Пусть он живет с ней, а мы будем жить с тобой.

И с мольбой посмотрел на меня. И вот как ему отказать?!

Посадила ребенка к себе

на колени, поцеловала. Как я могу его бросить? Он же мне не чужой. Это же Ванька, мой родной ребенок. Я его полюбила, я к нему привязалась, а теперь из-за какой-то стервы должна его бросить?!

— Как же мы будет с тобой жить? — спросила у него. — Без папы?

— Пусть папа с ней живет, — повторил Иван.

— Ты не хочешь с ним жить?

— Я хочу с тобой и с папой, — пояснил Ванька. — Но если он женится, то тогда лучше с тобой. А папа будет приходить к нам в гости.

У меня защемило сердце. Бедный ребенок.

Повторила про себя его слова и поняла, что в этом что-то есть. Может, на первый взгляд это и бред, но если все хорошенько обдумать … Я останусь с Ванькой, буду за ним присматривать. Павел жениться и будет жить с новой женой. Вряд ли ей так уж нужен чужой мальчишка, если и своего-то отправила в другую страну.

Представила себе, как мы будем жить с Иваном. Как его отец будет навещать нас по выходным. Сердце опять заныло.

А потом появилась злость. Вот такая нормальная, рациональная злость. Я тут сижу, голову ломаю, а Родимцев и в ус не дует. Смылся, оставив меня разгребать все проблемы. И куда, интересно, он направился? К этой своей красотке?!

— А знаешь, — протянула задумчиво, — ты прав. Мы вполне себе может жить вдвоем. А папа будет приезжать к нам в гости.

— А он меня не разлюбит? — спросил Иван.

И я увидела, что вот этого он очень боится. Что папа разлюбит.

— Нет, — ответила твердо, — никогда.

«А если разлюбит, я ему голову оторву», — добавила мысленно.

А Ванька кривит губки, пытаясь сдержать слезы. У него ничего не получается, и огромные капли скатываются по щечкам цвета молочного шоколада.

В этот момент мне хочется убить Родимцева …. И себя.

Ведь это мы, два взрослых человека, довели маленького ребенка до слез. Своими разборками, криками, несдержанностью. Но я осталась, а героический папаша отступил. Нет, бежал с поля боя. Попросту смысля.

И я понимаю, что готова простить Родимцеву многое: и вчерашние возюканье меня мордой по грязи, и его предполагаемый брак с другой, и даже то, что он сбежал от меня. Но вот Ванькиных слез я ему простить не могу.

Как всегда, решение приходит спонтанно.

Поднимаюсь с пола, беру Ваньку на руки. Мы выходим к лестнице.

— Саша! — кричу на весь дом.

— Кто Гамлета зовет? — насмешливо интересуется он в ответ.

Потом замечает меня с ребенком на руках, и тон совершенно меняется.

— Что случилось?

— Можешь помочь?

Саша кивает и поднимается к нам, на второй этаж.

— Вань, — обращаюсь к малышу, — сходишь с Сашей погулять? Мне нужно сделать одно важное дело, а потом мы будем рисовать.

Ванька смотрит пристально.