Гренадер
Шрифт:
В кресло водителя запрыгнул Штоколов, рядом умостился Блажек. Остальные кое-как втиснулись в кузов. Хуже всех пришлось Митрофанову с его габаритами, но он втиснулся. Саблин влез в узкое пространство между телами бойцов поближе к водителю. Хотел сам посмотреть, как управлять броневиком. Были у него на этот счёт соображения.
Машина газанула и, слегка поведя задом на мокром суглинке, тронулась, набирая скорость. Саблин смотрел во все глаза. Действительно, управление броневика мало отличалось от обычного авто. Всматривался в ночь, пытаясь угадать предстоящие события. Втягивал в себя стылый воздух
До КПП добрались вовремя, без пяти восемь. Площадка перед шлагбаумом освещалась мощным прожектором, часовой должен видеть водителя и офицера в фуражке, сзади двое солдат в камуфляже и со стволами. Должно быть достаточно натурально…
Тем не менее часовой, вышедший навстречу, пролаял что-то раздражённое. В голосе прозвучал вопрос. Милан встал и принялся объяснять, быстро и неразборчиво произнося слова по-немецки с силезским выговором.
Между тем в доте было темно. Настороженные глаза и ствол пулемёта из темноты щупали броневик и окружающее его пространство. Палец стрелка лежал на спуске, готовый нажать при малейшей опасности. Второй номер придерживал ленту, готовый её подать в случае необходимости. Почти невидимая щель амбразуры сливалась с тёмной махиной бетонной коробки, размывалась в тени, куда свет прожектора почти не попадал.
Саблин затаил дыхание. Прошла бесконечная минута, прежде чем слова Милана наконец возымели действие. В доте затеплился неяркий свет, и на тёмном фоне отчётливо прорезалась смотровая щель.
– Митрофанов! – сдавленно скомандовал Саблин.
Но гигант и сам знал, что делать. Вложив в пращу активированный пиропатрон, он в два молниеносных, едва заметных глазу маха раскрутил своё странное орудие и запустил «горючку» точнёхонько в амбразуру.
Этими патронами их снабдил Иоффе. Разработка лабораторий контрразведки. Особый состав сгорал за доли секунды с ярчайшей вспышкой, напрочь разлагая родопсин – зрительный пурпур в сетчатке глаза. Не уберёгшийся человек гарантированно выпадал из действительности на десять минут. Он не только слеп, но и полностью терял ориентацию в пространстве.
В доте пыхнуло, да так, что даже Саблину, загодя закрывшему веки ладонями, больно резануло по глазам. Ослеплённый часовой застыл на месте. Тотчас Сыроватко снял его одиночным бесшумным выстрелом.
Гренадеры выскакивали из броневика. Игнат с Фирсовым метнулись к доту. Остальные бросились к караульному помещению.
Там пока никто не тревожился, только удивлялись вспышке, рассуждая, что, мол, это, наверное, опять что-то сверкнуло на чёртовой установке. Там, вообще, всякая чертовщина происходит: то часы вдруг встанут, то убегут на два часа вперёд. Притом у всех одновременно. И время от времени сверкает нечто голубоватое, переливчатое, и привыкнуть к этому невозможно.
Тут и появились гренадеры. С бесшумными немецкими штурмовыми винтовками, с ножами в руках, словно духи войны ворвались в протопленную, уютную караулку. Солдаты подразделения СС не успели даже сообразить, что происходит. Взмахи клинков, короткие лязгающие очереди. Сдавленные стоны и крики боли.
Кровь на стене и разлитая чашка кофе. Пороховая гарь и запах смерти.
В считаные минуты всё было кончено. Но не расслабляться, ребята! Основная
Бойцы быстро проверили территорию. Главный принцип гренадеров – не оставлять врага за спиной. Живого врага. Принцип выживания на той войне, которую они вели.
Чисто.
Подбежал Сыроватко:
– Ваш-бродие, там пулемёт в доте интересный. Можно его снять и на стойку броневичка поставить. Мы с Колькой это мигом. Позволите?
– Тащи, – только и выдохнул Саблин, ещё не отошедший от горячки скоротечного боя.
Сам отправился ко второму «панцервагену». Подошёл и обомлел – на специальной стойке укреплён «панцершрек»! Оставалось только гадать, кого собирались встречать тут гитлеровцы, но факт на лицо, в броневике мирно дремал такой нужный гранатомёт, полный разрушительной силы. И запас гранат к нему.
В это время Митрофанов с Сыроватко приволокли длинную тяжёлую железяку, в которой, вглядевшись, Саблин признал авиационный пулемёт МГ-151/20. «Двадцать» означало калибр. Серьёзная штука. Митрофанов ещё и две коробки пулемётных лент притащил.
План атаки созрел окончательно.
– Крепите его на «хлебовозку», – скомандовал Саблин. – Туда же два МГ. Это машина прорыва. На ней идём: я, Милан, Андрей и Урядников. Милан, с пулемётом справишься?
Чех только кивнул.
– На втором броневике: Митрофанов, Фирсов, Штоколов и Сыроватко. Митрофанов за руль, Фирсов на гранатомёт.
И будто для того, чтобы подогнать бойцов, и так не сидевших сложа руки, вдали вспыхнуло голубое призрачное сияние. Оно произвело эффект щёлкнувшего бича, трубного гласа, зова судьбы, всё закрутилось ещё быстрее в невеликом пространстве, обнесённом бетонными плитами.
Два «панцервагена», стреляя выхлопами и лязгая траками, сорвались с места.
Саблин вёл свою машину впереди и слева, ударный броневик Митрофанова следовал на корпус сзади и придерживался правой обочины. Здесь, в низине, среди леса было значительно теплее, чем в горах. Дорога раскисла, гусеницы слегка «водило» на мокрой глине. Но машины уверенно набирали ход.
Половина пути пройдена.
Две трети…
Последние пятьсот метров!..
Дальнейшее произошло стремительно и необратимо.
Дорогу освещали редкие фонари на столбах, видимость была приличная, но не более. И вдруг слепящий свет мощных прожекторов вдоль дороги. Саблин невольно зажмурился, но увидел, как чуть ближе беспощадного этого света мелькнула вспышка, и из придорожных кустов навстречу его машине хищно метнулась дымная змея.
Ещё вчера днём они запускали таких же вот «змеев», радуясь точным попаданиям. Поручику показалось, он слышит злобное шипение летящей гранаты.
На голых рефлексах, без какого-либо участия разума, Саблин вильнул рулём, уводя броневик из-под удара. Зад машины занесло, граната чиркнула по бронированному борту. И словно бильярдный шар от борта: изменила направление полёта и впилась в подставленный бок митрофановской «хлебовозки».
Очевидно, стреляли кумулятивной. Узкий протуберанец прорезал броневую плиту «панцервагена», снёс стойку гранатомёта. Кувыркаясь, труба улетела в придорожные кусты, недалеко от неё рухнуло обгорелое тело Фирсова. Броневик начал тормозить, а из кустов открыли шквальный огонь.