Гренадер

Быстров Олег

Пётр Соломонович тоже вёл себя непривычным образом. Сейчас подполковник скорее походил на хищную птицу, сокола, вышитого у него на рукаве. Он клевал резидента вопросами, будто рвал острым клювом парное мясо пойманного зайца. Однако допрос вёл в русле последнего задания Шиманского, не касаясь пока организации «Серебряный зигзаг». Саблин подозревал, что эти данные не предназначены для его ушей.

Пан Владек скоро бросил запираться, понимал, игра проиграна, и провала ему не простят ни поляки, ни немцы. Но, что в контейнерах и как это действует, он не знал. Выполнял инструкцию: цилиндры должны попасть в штаб и Цитадель. В детали его не посвящали. Однако сам он считал, что это часть нового оружия. С его слов, где-то

в Силезии, на севере Судетских гор (опять Судеты), существует совершенно секретный объект, один их самых охраняемых и таинственных объектов Третьего рейха. Там находится оружие, способное кардинально изменить сложившееся соотношение сил в мире и дать Германии такой козырь, что противостоять её мощи будет попросту невозможно.

Более о чудо-оружии пан Владек ничего не знал, но сам твёрдо верил в свои слова и твердил беспрестанно, что врагам Рейха скоро придёт конец. Поляк был настолько убеждён в этом, так упорно твердил одно и то же, что допрос начинал походить на беседу с умалишённым. Когда Саблин спросил, известна ли Шиманскому пани Ядвига Каминьска, резидент ответил:

– Да. Я знал её. Мы действительно служили с её мужем ещё при австрияках. Но Ядвиге не повезло, случайно она увидела нас с Мазуром и Качмареком возле Политехнички. Оказалось, там учится её племянница. Пригласила в гости.

– Что вы делали возле Политехнички? – тут же вцепился Иоффе.

– Я передал художнику из мастерской при факультете ёмкость с краской, – ответил Шиманский. – Эту краску он должен был нанести на плакат, с которым выступали девчонки в тингель-тангель. Члены боевой тройки страховали.

– Флакон стеклянный? – неожиданно прервал Шиманского подполковник.

– Нет, тяжёлая свинцовая банка, и краски в ней – на дне. По инструкции художник должен был нанести на плакат всего несколько мазков, потом закопать банку и всё забыть. За хорошие деньги, конечно.

– Вы ему заплатили? Его имя, адрес?

– Да, деньги обещал, но адрес его теперь – Лычаковское кладбище. Шершень сработал.

– А пани Каминьска?

– Я воспользовался приглашением, у меня были на неё виды. Но старуха что-то заподозрила. Заявила, что не зря мы болтались возле здания, где на следующий день разыгралась трагедия. К тому же в Мазуре и Качмареке старая карга углядела военную выправку. Вопросы её становились всё опаснее, а, учитывая знакомство с русскими офицерами, рисковать я не имел права. Пришлось прибегнуть к препарату, которым меня снабдили в Центре, в Варшаве. Сердечная недостаточность, притом не в тот же день, а на следующий. И никаких следов. Немецкая разработка.

Саблина больно царапнули и «старуха», и «карга». Сволочи, какие же они все сволочи!

– Роль профессора Штраубе? – продолжал наседать Иоффе.

– Он готовил девчонок. Заложил в подсознание гипнопрограмму, ключевое слово находилось в строке песни. Остальное меня не касалось, но вы знаете, чем всё закончилось. После проведения операции профессор стал опасным свидетелем, Шершень, то есть Качмарек, зачистил концы. А как немцы провернули саму операцию, ума не приложу. Судя по всему, не обошлось без чудо-оружия. Теперь вы понимаете, с чем имеете дело?

Далее посыпались уже слышанные угрозы и обещания скорой и страшной смерти. При этом глаза Шиманского загорались фанатичным огнём, и на дне зрачков плескалось безумие.

Подследственного увели. С ним предстояло ещё работать.

Ясность внёс Иоффе.

– Всё началось с Тибета, – начал подполковник. – Гитлеровцы несколько раз снаряжали туда экспедиции. Последние – под руководством небезызвестной организации Аненэрбе, «Наследие предков». Оккультные науки, древнегерманские легенды и мифы. Но и восточные тоже. Так вот, наиболее известна экспедиция Эрнста Шеффера прошлого года. Однако был и более ранний визит этого тибетолога на Восток, в тридцать пятом году. И здесь информации

гораздо меньше. Дело в том, что официально заявленный маршрут учёного не всегда совпадал с реальным, а отклонения не отмечались в отчётах. Достоверных фактов установить не удалось, но по косвенным данным можно предположить, с большой долей вероятности, что Шеффер ещё тогда побывал если не в Лхасе, то где-то рядом. И провёл ряд важнейших встреч с тибетскими ламами.

По возвращении Гиммлер удостоил его звания оберштурмфюрера СС. Одновременно начались исследования в тайных лабораториях Аненэрбе, суть которых оставалась неизвестной. Этой информацией поделились с нами разведчики, учитывая особую важность и опасность происходящего. Увы, сколько разведчики ни пытались, не смогли даже приблизиться к содержанию опытов. Знали только, что работы идут вяло. Рывок произошёл в нынешнем году, после возвращения Шеффера из второй экспедиции уже непосредственно в Лхасу. Очевидно, ему удалось добыть недостающие детали, некие тонкости в технологии процесса, и исследования пошли полным ходом.

Так появилась шахта «Венцеслаш» с секретной лабораторией. В Саксонии, неподалёку от Вальденбурга. Объект охраняется войсками СС, попасть туда совершенно невозможно. Разведчики пробовали и так и этак – ничего не получилось. Пока им не улыбнулась удача.

Иоффе сделал паузу и пронзительно посмотрел на подчинённых.

– Внимание, господа. Сейчас я поделюсь с вами совершенно секретной информацией. О содержании нашей беседы не должен знать никто. Мне понадобятся ваши ум и преданность, опыт и смелость. Опасность грозит всем, и опасность страшная. Итак, нашей разведке повезло. Один из служащих лаборатории, смертельно больной человек, пошёл на вербовку. С его слов, на дне шахты находится установка, напоминающая колокол. И проект назван соответственно – «Ди Глоке», то есть «Колокол». Высота установки пять метров, диаметр юбки около трёх метров. Внутри находятся два цилиндра, заполненные жидким металлом, похожим на ртуть, но тёмно-багрового цвета. Быть может, это радиоактивные изотопы ртути, потому что цилиндры свинцовые. Ничего не напоминает?

Саблин с Анджеем слушали, только что рты не пораскрывали.

– Далее, – продолжал подполковник, – цилиндры вращаются с огромной скоростью в противоположных направлениях. К тому же на установку подаётся ток высокого напряжения. Через некоторое время после начала раскручивания вокруг появляется некое поле – голубоватое свечение, характерное потрескивание. Не берусь сейчас объяснить с точностью природу этого явления, но есть подозрение, что фашисты исследуют – и уже используют! – вихревые поля. У наших физиков лишь недавно появились смелые теории о вихревой природе вакуума. Они рассматривают его не как инертную пустоту, а как определённую полевую структуру, существование которой обеспечено кручением. Что крутится, как это происходит? Не спрашивайте и не требуйте от меня более вразумительного объяснения. Это теория, академическая наука, в которой пока чувствуют себя неуверенно даже маститые учёные. Во всяком случае, согласно этим взглядам, именно вихревые потоки обуславливают тот пространственно-временной континуум, который мы воспринимаем как мироздание. Представьте теперь, что на означенные потоки можно влиять, подчинять их своей воле, использовать их. Подумать страшно, к чему это может привести…

Иоффе схватил сигару, нервно сжал зубами, не обрезав кончик. Забегал по кабинету.

– Служащий, передавший информацию, последний из группы, начинавшей работу. Остальные её члены умерли, их заменили другими учёными. У всех умерших были похожие симптомы: металлический привкус во рту, снижение настроения и работоспособности, затем наступает потеря ориентировки, нарушение координации, спазмы, сильнейшие головные боли. Источник знает, что приговорён. Быть может, это в большой мере подвигло его поделиться информацией.