Греши и страдай

Винтерс Пэппер

Стрекотали цикады. Крики диких птиц в Эверглейдс становились все более настойчивыми по мере того, как дневной свет прогонял ночь.

Потом… что-то загудело на горизонте.

Я вскинула голову, уши болели от желания прислушаться.

Звук раздался снова.

Громче сверчка, более механический, чем любое насекомое.

Они здесь.

Я вскочила на ноги и бросилась внутрь.

— Мелани! Молли! Они вернулись! — я проскользнул в гостиную. — Джейн, возьми аптечки. Фейфей, ты отвечаешь за еду и воду. Принеси все сюда —

на всякий случай.

Я сразу перешла в режим сортировки. Мне было все равно, даже если все они вошли, хлопая друг друга по спине и радуясь выигранной битве. Я хотела быть готовой.

«Пожалуйста, пусть с ними все будет в порядке».

Рычание двигателей стало громче, и женщины бросились выполнять мою просьбу. Свитчблейд появился из одного из офисов и, обеспокоенно взглянув в мою сторону, бросился в гараж, чтобы открыть огромную дверь на роликах.

Грохотал мотоцикл. Из мрака выехали трое, шесть, десять, потом поток байкеров. Они ворвались в сверкающий огнями гараж, беспорядочно паркуясь среди отдыхающих Харлеев и маслкаров.

Я сбилась со счета, когда внутри взревел последний мотоцикл, и Свитчблейд нажал на пульт дистанционного управления, чтобы отрезать внешний мир, защищая своих братьев.

Двигатели были заглушены, шлемы сорваны, и новой какофонией стали уже стоны агонии.

Я бросилась вперед и стал искать Артура.

«Где он?»

Я, мужчина за мужчиной, искала свою вторую половинку. Кровь, грязь и пот покрывали вернувшихся воинов.

Но их Преза не было.

Чья-то рука сжала мои плечи. Я испуганно обернулась. Мое сердце заколотилось, я уже предвкушала увидеть своего возлюбленного, загадочно улыбающегося и полного жизни.

Я замерла.

Грассхоппер коснулся моей щеки, его лицо было испачкано грязью и усталостью.

— Клео…

Мир затянулся в ужасный вакуум. Мое сердце перестало биться.

— Где ... где он?

Хоппер вздохнул; его ирокез стал колючим от грязи и жира. Его куртка была разрезана спереди, а ботинки заляпаны грязью.

— Его нет с нами. Он ...

Визг наполнил мои уши, голову, душу. Схватив Хоппера за лацканы, я притянула его к себе.

— Пожалуйста. Пожалуйста, скажите мне, что с ним все в порядке!

Грассхоппер обнял меня за плечо и повел к горячему шипящему мотоциклу.

— Мы еще не знаем. Я приехал за тобой. Я отведу тебя к нему.

Сильными руками он поднял меня с пола и осторожно посадил на спину своего «Триумфа». Я не сопротивлялась. Не говорила.

Я в шоке?

Я сломлена?

Надев шлем мне на голову и завязав ремешок вокруг моего подбородка, он мягко сказал:

— Он жив, Клео. Просто держись за это, и будем надеяться, что врачи его вытащат.

Я кое-что решила, пока ждала в мрачной, наводящей тоску приемной

больницы. В каком-то смысле у меня открылись глаза и исчезла последняя детская наивность.

Быть брошенной — той, кто ждет известий о судьбе любимого человека, было худшим наказанием на свете. Я думала, что поняла боль Артура. Поняла его горе, когда он поверил, что я мертва и никогда не вернусь.

Но я этого не сделала. Не совсем.

Справиться с амнезией было проще всего.

Я двигался дальше ни с чем. Не было печали, которая поглощала бы меня. Не было чувства вины, которое приводило бы меня в ярость. У меня была жизнь с чистого листа.

Не Артур. Он был единственным, кто остался позади.

Мое сердце не переставало болеть при мысли о невыносимой агонии, в которой остался Артур. Я ждала новостей о его операции восемь часов. Но он ждал моего перевоплощения восемь лет.

Он был намного сильнее, храбрее и способнее меня. Просто потому, что он пережил эту трагедию и продолжал жить. Я? Я хотела умереть и окаменеть в этом ужасном пластиковом кресле, чтобы мне никогда не пришлось услышать новость о том, что он не выжил.

Когда мы только прибыли, Грассхоппер держался поблизости. Медсестры и санитары обходили нас стороной, разглядывая его окровавленную одежду и разбитые костяшки пальцев. Но постепенно, по мере того, как появлялись новости о состоянии Артура, прибывало все больше и больше участников «Чистой порочности».

Они приняли душ и надели свежую одежду, но не могли ни смыть зловоние битвы со своей кожи, ни прогнать резню из глаз.

То, что они сделали прошлой ночью, окутало их густой аурой, и я пообещала никогда не спрашивать, что они сделали. Никогда не вспоминать об убийствах и пытках, которых заслужил «Кинжал с розой».

Однако я не могла заткнуть уши и не слышать их шепота.

Так я узнала, что Артур был не единственной жертвой.

Были еще двое.

Мо и Жук. Ветеран и проспект.

Умерли. Ушли. И все для чего?

— Миссис Киллиан?

Я резко вскинула голову. Доктор Лейн нахмурилась, заметив мое потрепанное состояние и налитые кровью глаза.

— Все хорошо?

Вид знакомого лица грозил сломить меня. Впившись ногтями в мясистую часть ладони, я встала.

— Произошла авария на мотоцикле. Артур… — Глубоко вздохнув, я заставила себя закончить. — Он в операционной.

Я бы все отдала, чтобы оказаться в палате, пока они над ним работали. У меня чесались пальцы наложить швы и залечить раны. Но иметь дело с собакой или кошкой совсем не то, что лечить своего любимого.

Лицо доктор Лэйна осунулось; из-за строгой прически она выглядела старше своих лет.

— Я выясню, что смогу. Но будьте уверены, он здесь в надежных руках.

Я попыталась улыбнуться, но ничего не вышло.

— Честно говорю, не волнуйтесь, — утешила она. Она пыталась отвлечь меня от депрессивных мыслей.