Греши и страдай
Шрифт:
Я смотрела на него, откусывая кусочек.
Температура в его офисе, казалось, была настроена так, чтобы соперничать с тропическим лесом Амазонки, но на Артуре были низкие черные шорты и темно-серая толстовка. Он выглядел как молодой профессор колледжа в творческом отпуске с растрепанными волосами, пятичасовой щетиной и томатным соусом, размазанным по губам, в то время как я была в синем макси-платье и проклинала жару.
Почему он был в свитере? Было ли ощущение холода еще одним признаком сотрясения мозга?
Он
Опять.
Похоже, моя угроза в ванне три дня назад не сработала.
Мне почти жаль, что я не пошла в медицинский институт, а в ветеринарный — тогда могла бы лучше подготовиться к его исцелению. Пребывание в его офисе напомнило мне о том, как я накладывала на него швы, наставляла на него пистолет и страдала от осознания того, что он был больше, чем просто торговец людьми — я знала.
И я не сдавалась.
«Так же, как и не сдамся сейчас».
Усевшись в дополнительное офисное кресло, я прожевала кусок пепперони.
— Может быть, нам стоит вызвать врача? Убедиться, что с тобой все в порядке?
Артур сглотнул, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Ты мне не доверяешь?
Воздух вспыхнул от внезапного спора.
— Что это должно означать?
«О, боже. Я не хочу ругаться».
Я положила пиццу.
— Я просто имею в виду, что не хочу, чтобы ты притворялся, что тебе лучше, когда это не так.
— А кто сказал, что это не так?
Я отвернулась, пряча огонь в своей душе.
— Неважно, Арт. Это твоя голова. Твоя боль.
Схватив пиццу, я помахала ею у него перед носом.
— Но если ты внезапно упадешь в обморок или упадешь замертво, я прокляну тебя навеки. — Мой голос понизился от убежденности. — Твоя жизнь теперь моя, и ты несешь ответственность за то, чтобы заботиться о ней, потому что, если ты не… я буду…
— Что ты будешь? — Его голос был тяжелым и мягким.
Мое сердце екнуло, когда он проглотил еще один кусок.
— Я буду в бешенстве, ясно? Я слишком сильно тебя люблю, чтобы ты оставил меня.
Внезапно кусок пиццы полетел в сторону, и он прижал меня к стулу. Его рот прижался к моему. Арт впился в меня всепоглощающим поцелуем со вкусом страсти и орегано, пока я не забыла, почему злюсь, и не поддалась его приказу.
Я раздвинула ноги, соски сжались, киска намокла.
Потом зазвенел маленький колокольчик, отрывая Артура от моего рта и перехватывая его внимание.
Я ненавидела этот колокольчик.
— Блять! — Артур отпихнул коробку с пиццей и яростно защелкал мышкой, когда красная точка на одном из экранов выскочила из своего маленького квадратика и пронеслась мимо синей линии.
— Что? Что случилось?
—
Мое сердце забилось от ярости и страха в тоне Артура.
— Может быть, сейчас плохой день для этой валюты?
Он покачал головой.
— Моя система была надежной.
Его глаза встретились с моими, полными паники.
— Я только что потерял сотню тысяч. Это самое большое, что я потерял с тех пор, как начал торговать на долбаных рынках, — схватив себя за волосы, он сильно потянул. — Чертова черепно-мозговая травма. Ебаный Рубикс!
— Эй, все будет хорошо.
— Будет? — взревел Килл. — Потому что я уже на исходе, Клео. Я не могу… не могу больше здесь оставаться. Мне нужно что-то делать. Я не могу позволить Мо и Хопперу реализовать мой последний план мести.
Встав, он нажал на клавишу, погасившую экраны, и бросился к двери.
— Подожди! Куда ты собрался?
Обернувшись, он рявкнул:
— Я больше не трачу время зря. Мы идем в «Чистую порочность».
Грассхоппер поднял глаза от бухгалтерской книги, когда Артур ворвался в гостиную, сжимая мою руку в своей, таща меня за собой. Главное пространство в «Чистой порочности» было тихим и гостеприимным, его полированные половицы и безупречно чистые поверхности так отличались от грязи «Кинжала с розой».
Хоппер просиял.
— Если это не през и его старушка.
Артур бросил на него взгляд.
Прохлада в комнате была желанной после жара послеполуденного солнца. Перед глазами все еще мелькали отпечатки потертостей шин и масляных пятен от яркого бетона за пределами «Чистой порочности».
Отряхнув джинсы и белую футболку, я оставила попытки скрыть влажность кожи или блеск пота. Мне не хватало макси-платья, но оно было не самым практичным для мотоцикла.
Я попыталась высвободить свои пальцы из мозолистых пальцев Артура. Поездка на мотоцикле и нарастающего напряжения между нами было достаточно, чтобы мне понадобилось немного пространства.
После того, как мне удалось освободиться, Артур бросил на меня вопросительный взгляд, а затем направился к Грассхопперу и в черное одноместное кресло.
— Мне нужно какое-то гребаное действие, Хоппер.
Медленно отодвигаясь, я направилась к увеличенным обложкам журналов на стене. Фотографии человека, которого я любила, в высоком разрешении сверкали с пьедесталов.
Сегодня Артур совсем не походил на вчерашнего гладкого, сексуального, корпоративного мужчину, которого накрасили и сфотографировали.