Грешная одержимость
Шрифт:
Деревья уже полностью сменили цвет. От ярких золотых и красных, оранжевых и пурпурных оттенков у меня захватывает дух. И я очень хочу свой фотоаппарат, который оставила дома у Ефрема. Но без него я воочию погружаюсь в моменты, происходящие вокруг меня.
Например, то, как Петр берет Сильвию за руку и целует ее костяшки пальцев, пока они идут. Я не часто уделяю время на то, чтобы наблюдать за отношениями друга детства моего брата и моей лучшей подруги. Но пока они наблюдают за Ислой с защитной заботой, я чувствую, как между
Исла скачет впереди них, кружась в предвкушении возможности выйти на улицу, наслаждаясь природой и свежим осенним воздухом. Ее яркий смех, когда Петр наклоняется, чтобы поднять ее на свое бедро, растапливает мое сердце. Здесь они выглядят как типичная счастливая семья, которой не о чем волноваться.
Люди Петра окружают нас по широкому периметру, оставаясь почти невидимыми и охраняя нас, как безмолвные призраки. Все, кроме Ефрема и Вэла, которые идут в нескольких шагах позади Петра и Сильвии, но находятся в пределах досягаемости. Все работают в очень дисциплинированном порядке. Это заставляет меня чувствовать себя в безопасности, хотя я знаю, зачем нужны мужчины.
Оглядываясь через плечо на прогулке, я встречаюсь взглядом с Ефремом. И его глаза нагреваются, когда я улыбаюсь ему, согревая мою плоть под кожаной курткой Сильвии. Поворачиваясь, чтобы посмотреть, куда я иду, я пытаюсь сосредоточиться на разговоре, который завязался между Петром и Сильвией о парке и о том, что им следует приходить сюда почаще.
И вот он важный момент, — это когда Исла видит зоопарк.
— Хочешь пойти посмотреть на животных, Исла? — Предлагает Сильвия. — Я думаю, у них здесь есть морские львы.
— Ага! — Визжит Исла от волнения.
Что-то мелькнуло на лице Петра — беспокойство, сожаление? И мне интересно, какое бремя он может нести в результате конфликта, о котором говорила Сильвия. Он бросает взгляд на Ефрема, и они обмениваются быстрым разговором на русском языке, от которого Сильвия закусывает губу.
Мгновение спустя Вэл и Ефрем отошли, бесшумно направляясь к охранникам по периметру.
— Нет? — Это все, что говорит Сильвия, глядя Петру в глаза, выражение ее лица полно доверия и извинения.
Обхватив затылок Сильвии, Петр целует ее в лоб, и это заставляет мое сердце таять.
— Да, пойдем посмотрим на морских львов. — Говорит он, когда Вэл и Ефрем возвращаются мгновением позже.
Исла возбужденно подпрыгивает на бедре, и мы направляемся к билетной кассе. Пока Петр покупает нам всем билеты, я подхожу к Ефрему. Его пальцы сплетаются с моими, словно инстинктивно, и мое сердце колотится от этого тонкого прикосновения.
— Это безопасно? — Спрашиваю я, думая о разговоре, который произошел между Ефремом и его паханом.
— Мужчины не могут войти, — признает он, наклоняя голову в сторону металлодетекторов, охраняющих вход в зоопарк. — Но я думаю, что это достаточно маленький зоопарк с достаточно хорошими мерами безопасности. И идея
Меня охватывает облегчение, и Ефрем успокаивающе сжимает мою руку, прежде чем отпустить меня, чтобы он снова мог выполнять свои обязанности охранника. Когда он и Вэл следуют за нами внутрь, я уверена, что они оставили свое оружие среди других охранников, так что мы не останемся полностью без их защиты.
В конце концов, оно того стоит, потому что Исла в восторге от шоу морских львов. На осмотр остальной части зоопарка у нас уходит около часа, и я не могу перестать украдкой поглядывать на Ефрема, пока мы идем. Это особенный момент, взгляд на идеальный день с любящей семьей. И меня согревает тот факт, что Петр и Сильвия позволили мне стать частью этого.
Удивление на лице Ислы, когда она держится за перила вольера с красными пандами, наполняет мое сердце, и струйка волнения течет по моему животу при мысли, что у нас с Ефремом когда-нибудь может быть ребенок. Хотя нам предстоит пройти тысячи жизней, мысль об этом, и о том, чтобы иметь такое счастье с ним, вселяет в меня надежду.
Мы делаем плавный переход от нашего тихого одиночества в зоопарке обратно в парк. Мужчины снова окружают нас, как всепроникающая тень, и мы направляемся в милый маленький вьетнамский магазин сэндвичей под названием «Генри» за уличной едой.
Простые семейные закусочные всегда были любимыми у Петра. Мне нравится этот факт, когда я знаю, что он вырос, питаясь только лучшей едой, приготовленной известным шеф-поваром, или обедая в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка. Но уличная еда — его конек, и я не знаю, как он это делает, но он всегда знает лучшие места.
Мы не возвращаемся в дом Велесов до раннего вечера, и я обнаруживаю, что день свежего воздуха и смеха — это то, в чем я отчаянно нуждалась, так же отчаянно, как Исла и Сильвия.
Не могу отрицать, что близость к Ефрему сделала этот день еще лучше. Хотя у него была работа, и я видела, что он относится к ней более серьезно, чем когда-либо, нам все же удалось украсть несколько минут вместе. В его прикосновениях я чувствую, что мы снова находимся в хорошем месте.
— Спасибо, что провела с нами день, Дани. — Говорит Петр, и улыбка смягчает его острые серые глаза, когда мы стоим в прихожей.
— Спасибо, что позволили мне испортить ваш семейный день. — Говорю я, морща нос, глядя на Ислу, и проводя пальцем по ее мягкой щеке.
Она хихикает, прижимая плечо к уху с застенчивой улыбкой.
— Хочешь остаться на ужин? — Предлагает Сильвия.
И я не могу с собой ничего поделать и смотрю на Ефрема. Его губы дрожат в легкой улыбке, затем глаза опускаются в пол, заставляя меня принять собственное решение.
— Да, мне бы этого хотелось. — Соглашаюсь я.
— Отлично.