Грешник
Шрифт:
Киваю, одновременно отвечая ему и отдавая команду начинать. Его казнь не закончится быстро. Карлос будет жив ещё долго. Его сначала изобьют, а затем исполосуют, и он истечёт кровью. За своё предательство Карлос умрёт медленной и мучительной смертью.
Нора всхлипывает, плачет, вздрагивает в моих руках, но глаз не отводит. Смотрит на него и шепчет что-то. От града ударов Карлос падает на колени. Хорас, подручный Маттео, достаёт нож и с размаху полосует Карлоса по груди.
– Принцесса, – хрипит Карлос, смотря Норе
Фернандо оставляет на его щеке глубокий порез, но Карлос не издаёт ни звука. Всё смотрит и смотрит на Нору, цепляясь за единственный луч света в его жизни. Я знаю, да. Принцесса всё ещё сияет очень ярко, несмотря ни на что. Именно этот свет так привлёк Карлоса. Сейчас даже мне его жалко, что уж говорить про Нору. Её колотит, слёзы заливают лицо, и она не перестаёт шептать что-то. Слов я разобрать не могу, однако интуиция говорит о том, что Нора просит у Карлоса прощения.
Нужно увести её отсюда.
Прижимаю Нору к себе и силой вывожу из круга.
– Я снова сделала это, – шепчет она. – Снова убила.
– Ты никого не убивала, Нора.
– Нет. Я убила. Это я подписала ему смертный приговор.
Останавливаюсь, обхватываю её голову руками и целую в лоб.
– Нора. Ты сделала выбор. Я понимаю, как это сложно.
– Я чудовище, – она прижимается ко мне, ища поддержки и сотрясаясь от рыданий. – Отвратительная. Грязная. Мне не отмыться больше. Теперь точно нет. Я искупалась в крови.
Тяжёлый вздох прорывается сквозь мои сжатые губы. Я ведь так же себя ощущал, когда из-за меня умер Бакки. И до сих пор ощущаю. Я сдох очень давно, но принцессе каким-то чудом удалось вернуть меня к жизни. Нельзя допустить, чтобы её свет погас окончательно. Я и так сделал достаточно, чтобы его притушить.
– Я люблю тебя, ты же знаешь это? – спрашиваю, поглаживая её по голове. – Люблю любой. Хоть грязной, хоть чистой. Мне плевать. Можешь ненавидеть себя сколько угодно, лучше не станет. Тебе нужно принять это.
Нора кивает и снова всхлипывает.
– Пойдём в дом, соберёшь свои вещи. Мы сейчас же возвращаемся домой.
– Да.
Крепко сжимаю её руку, веду внутрь. Помогаю Норе собрать её вещи, затем беру сумки и быстро иду по коридору. Принцесса не отстаёт от меня и всё ещё плачет, но уже не всхлипывает. Лишь молча смахивает слёзы.
Все изменения, произошедшие с ней – это моя ответственность. Мне нравилась непорочность принцессы, но подсознательно я хотел увидеть её тёмную сторону. Знал, что она у неё есть. Это я подтолкнул Нору на скользкую дорожку.
Я воистину порчу всех и всё. Белое превращаю в чёрное. Прекрасное – в отвратительное. Сначала я наслаждаюсь тем, что люди всегда делают неверный выбор, а потом корю себя за это. И снова наслаждаюсь. А затем вновь занимаюсь самокопанием. Объясняю себе, почему так делать нельзя, привожу разумные доводы, следую им, а потом снова срываюсь в адскую пропасть и утягиваю за собой всех, кто меня окружает.
Мне нравится осознавать, что не я один гнилой внутри. Я испытываю какое-то болезненное удовлетворение, когда раз за разом люди показывают своё истинное нутро. У всех есть изъяны, и я мастерски вытаскиваю их на поверхность.
Мозгоправ говорил правду. Я садист и мазохист в одном лице. Мне мало лишь физической боли – своей и чужой. Мне нравится ломать и подчинять. И нравится, когда ломают меня, сколько бы я это ни отрицал. Да, я вру всем и часто. Редко когда говорю правду. Мало кого посвящаю в свои дела и планы. Такой уж я стал. По воле судьбы или благодаря Лоренцо, кто знает.
Я соврал Норе насчёт причин, почему она попала к нам, и никогда не скажу правду. На самом деле, я ведь мог повлиять на Эда, мог сделать так, чтобы он оставил принцессу в покое. Мог. У меня есть рычаги давления на него. Но я предпочёл, чтобы он забрал её, сделав за меня всю грязную работу. Я яростно спорил с ним, но не довёл дело до конца, потому что не хотел, чтобы Нора осталась в Ниагара-Фоллс. Но об этом никому знать не обязательно. Даже Норе, которая…
Замираю на середине лестницы, оглядываюсь и вижу, что Нора ещё не начала спускаться. Я отвлёкся на свои мысли и даже не заметил, как принцесса остановилась.
Всё происходит за какую-то долю секунды. Откуда ни возьмись появляется служанка Карлоса, проклинает принцессу и сталкивает её с лестницы.
Я не чувствую своих рук, но точно знаю, что уже бросил сумки и выхватил пистолет. Выстрел и последующий стук тела о пол сигналят о том, что Дебора упала замертво.
Махом преодолеваю оставшееся расстояние и грохаюсь на колени рядом с принцессой. Она тянет ко мне окровавленную руку и еле слышно произносит:
– Прости.
Другая рука неестественно вывернута, с ногами тоже беда: на правом бедре содрана кожа, а левая нога явно сломана. Но не это самое страшное. Из-под разорванного платья растекается лужа крови.
– За что мне прощать тебя, принцесса? – спрашиваю дрожащим голосом, осторожно убираю её руку и кладу Норе на живот. – Не говори, не двигайся. Боже…
Достаю телефон и набираю номер клиники, неотрывно смотря на принцессу.
– Он был твой… – шепчет она одними губами. – Твой…
«Кто – мой?» вертится в голове. Но задать вопрос не успеваю. Её глаза закрываются, и я срываюсь на крик:
– Нора! Нора, оставайся со мной! Слышишь меня? Нора! Открой глаза, тебе нужно оставаться в сознании. Нора!
– Мистер Савиано, здравствуйте, – раздаётся в трубке голос нашего семейного доктора.
– Нужна машина скорой. Срочно. В особняк Карлоса.
– Будем там через двадцать-тридцать минут.
– Полчаса?!
– Быстрее никак, путь неблизкий.
– Понял. Доеду сам. Подготовьте операционную.