Грешник
Шрифт:
— Двое чего? Камер? Разн…
— Нет, их.
— Это твоя группа, чел, — ответил Ти. У него была такая же широкая улыбка, как у Бейби.
— Гитарист и басист.
— Кто из них гитарист?
Ти посмотрел на двух парней с похожими кейсами для инструментов. Он не имел и малейшего понятия. Один из музыкантов поднял руку.
— Ты можешь идти, — сказал я. В сонных глазах Ти исчезла вся усталость.
— Эй, подожди секунду.
— Дверь вон там, — сказал я гитаристу, который уставился на меня с выражением, которое я давно позабыл — неверие
— Эй, подожди. — прервал меня Ти. Он все еще улыбался, но в глазах была тревога.
— Бейби подобрала этих ребят. Не думаю, что она будет счастлива, если ты просто отправишь их одним махом, когда мы даж…
— Я не просил гитариста. — сказал я. — Зачем мне гитарист? Это не Битлз. — заметил я. — Басист. Барабанщик. Я. Готово.
Ти определенно хотел сохранить спокойствие.
— Почему бы тебе просто не оставить его, посмотреть, что из этого выйдет? Тогда ты счастлив, Бейби счастлива, Чип счастлив.
Я предположил, что Чип — это гитарист, которого я собирался силой выгнать из моей жизни. Самой раздражающей вещью во всем этом было то, что я был уверен, Бейби не забыла, что я не хотел гитариста. Кто-то, кто помнил о блокноте, не забыл бы о дополнительном участнике группы.
— Если он хочет сидеть без дела, мне все равно, — ответил я. — Но факт остается фактом. Я не пишу партии для гитары. Он может отвечать за растения.
Tи пристально смотрел на меня, ожидая моей реакции. Но ее не последовало. Если все в мире шло не так, я собирался, по крайней мере, сохранить это: записывать альбом так, как я того хочу.
В итоге, Ти сказал:
— Чип, почему бы тебе не подождать в машине?
Лейла выдохнула клуб дыма в свете вспышки документального-фильма-о-львах.
Чип направился к выходу со двора.
— Ладно, — сказал Ти.
Я повернулся к басисту. Он был высоким, долговязым пареньком. Его пальцы напоминали лапки насекомых.
— Что ты умеешь? Давай послушаем.
Басист открыл рот, но ничего не сказал.
Ти не был дураком. Он видел игру на несколько ходов вперед.
— Прямо сейчас? Я думал, мы толь…
Я перебил его:
— Сейчас или никогда, Ти. Мы не берем молодых и самоуверенных, и, что-то подсказывает мне, паренек как раз из таких. Поп для лохов, чувак. Давай посмотрим из какого теста ты слеплен.
Басист, сходу поняв, что главным был я, принялся извлекать свой бас.
— Это, мм, лучше звучит с усилителем.
— Я использую свое воображение.
— Что я должен сыграть? — спросил он.
— Это ты мне скажи.
Джереми, басист Наркотики, не был лучшим в мире музыкантом, но у него была некая неугасаемая энергия внутри. Ему приходилось изучать каждую песню целыми днями, прежде, чем сыграть даже самый простой риф, но когда этот риф звучал, — ох, чувак, держись покрепче или присядь. Не имело значения, сколько времени ему понадобилось, чтобы сделать это. Важно
Сейчас длинноволосый басист играл риф одной из наших песен. Я не мог вспомнить ее название. Черт, я неожиданно почувствовал себя старым. Прыщавый парень с обожанием играл старый риф Джереми из песни, которую я не мог вспомнить.
— Не это, — сказал я. — Что-то, чего я не слышал раньше.
Он сыграл что-то другое. Это было фанково[14], и довольно профессионально, и не похоже ни на что, что я когда-либо хотел слышать в одной из моих песен вообще. Я никогда на самом деле не хотел оказаться в одной комнате с этим.
— Спасибо, Чарли, но нет, — сказал ему я. Мне не верилось, что этот вечер проходил именно так. Я должен был гулять с Изабел в этот момент.
— Меня зовут не…
— Он тоже может идти в машину, — сказал я. — Всем хорошего вечера. Я ухожу, — я оставил их там. Поднимаясь по лестнице, я раздумывал, стоит ли позвонить Изабел. Может, мне стоит послать ей что-то. Не цветы. Это скучно. Цветы бы ни за что не убедили ее. Карлик, выпрыгивающий из открытки или что-то типа того.
— Что за мудак, — сказал басист достаточно громко, чтобы я мог услышать. Он совершенно не знал меня, если думал, что был хотя бы близок к тому, чтобы оскорбить меня.
— Ну же, Коул, — позвал Ти. — Что я скажу Бейби?
— Меня беспокоит, что ты называешь свою сестру деткой[15], — сказал я ему. — Скажи ей, что прослушивание начинается завтра. Я сам это сделаю. Захвати свою камеру и пару чистых шорт.
Другой оператор — Джейн? Джоан? — впервые заговорила. Она раздраженно спросила:
— Ты собираешься забраковать и Лейлу тоже?
Я оглянулся туда, где она сидела, все еще кайфуя от сигареты. Я хотел свою группу. Я не хотел всех этих клоунов.
— Нет, пока.
Я дважды проверил ванную комнату на наличие камер, включил душ для шума и тогда достал вещи, необходимые мне для того, чтобы стать волком на пять, или семь, или девять минут.
Это был относительно не такой уж и большой грех. На пике славы Наркотики я был знаменит своим бесстрашием перед химией — не было ни одного наркотика, который я бы не попробовал хотя бы раз. Некоторые из них имели довольно грубые и сложные побочные эффекты, но я не очень-то и беспокоился о своем теле, в конце концов. Уйти из жизни насовсем — вот чего я на самом деле хотел, но был слишком труслив для этого.
Я поставил свои принадлежности на край раковины и разложил их. Мой безумный отец-ученый, ярый фанат научных процессов, гордился бы тем, как я к этому пришел. Множество месяцев самостоятельных экспериментов позволили мне создать свой собственный коктейль «стать-оборотнем-без-чувств»: эпинефрин, чтобы начать процесс, сосудорасширяющее, чтобы упростить его, бета-блокатор, чтобы уберечь свою голову от фактического взрыва, и аспирин, чтобы уберечь свою голову от чувства, что она фактически взрывается.