Грешники Святого города
Шрифт:
— Лучше бы ты плакала.
Голос Джафримеля преобразил воздух, смягчив и позолотив его. Этот тон совершенно не походил на привычную мне сухую иронию, будто говорил кто-то другой.
— Чем тебе помочь? Скажи, что надо сделать, Данте.
Я поежилась. В сумке, висевшей у меня на бедре, что-то звякнуло.
— Насколько жестоким ты можешь быть? — Слова превращались в пепел на моих устах. — Когда я найду тех, кто это сделал, они должны испытать настоящие муки.
Последовала новая долгая пауза. Джафримель опять погладил мою щеку; его чувствительные
— Демоны разбираются в мести.
Он прикоснулся к моей верхней губе, прослеживая пальцем ее изгиб.
«О боги».
— А в чем они не разбираются?
— В людях. — Он ответил сразу, и так иронично, что у меня вырвался невеселый смешок.
Я достала три из четырех склянок и вручила ему.
— Держи. У тебя они будут сохраннее.
«Надеюсь, ты их вернешь. Но бьюсь об заклад, для тебя они не представляют интереса».
Он щелкнул пальцами, и маленькие пласглассовые контейнеры исчезли, как исчезали крохотные зверушки оригами, которые он складывал из моих записок. При этом он ничего не сказал — лишь стоял и выжидающе смотрел на меня.
Отметив про себя ловкость рук Джафримеля, я вдруг подумала: что же происходило с теми сложенными листками бумаги? Никаких сгибов на моих листах не было. Значит, тех бумаг, которые он выбирал, я больше не видела.
«Дэнни, не отвлекайся! Проблема не в Джафримеле. По крайней мере, сейчас. Знаешь, в других обстоятельствах это утешило бы тебя».
Черный юмор помог мне совладать с болезненным приступом вины.
Я тяжело вздохнула, открыла папку и забралась с ногами на кровать, отстраняясь от него.
— Вот, взгляни. Это заметки Эдди.
«Слава богу, мой голос звучит почти нормально, если не считать хрипа».
В горле саднило, но каждое слово выговаривалось внятно, с приятной хрипотцой. Однако внутри меня кипела ярость.
— Скинлин… — Джафримель присел на кровать рядом со мной. Неужели в его голосе прозвучало сомнение?
— Он был… хорошим человеком, — сказала я.
«С точки зрения демона?»
Но я несправедлива: Джафримель пытался быть добрым. Я сглотнула стоявший в горле ком с привкусом желчи и повторила:
— Был.
Я опустила голову и уставилась на снимок искалеченного тела Эдди: мертвые глаза смотрели на меня с осуждением.
— Боги всевышние! — потрясенно прошептала я, словно меня ударили.
— Можешь на минутку успокоиться?
Джафримель откинулся назад и развалился на кровати, опершись на локти. Странная поза, особенно для того, кто привык всегда держать себя под контролем. Он казался уязвимым: волосы взъерошены, живот как будто подставлен под удар.
«О чем он говорит? Я сегодня нашла свою подругу мертвой. Свою единственную подругу. Какое тут спокойствие?»
Я покачала головой.
— Нет.
Сила моего голоса заставила задребезжать лампу. Перстни сверкнули, выбросив золотые искры в заряженный взвихренный воздух.
Мною овладело
Джафримель протянул руку, ухватил папку золотистыми пальцами и вытащил ее из моих безвольных рук. Над отелем пролетел самолет, в холле послышались чьи-то шаги. Постанывали от напряжения стены, я слышала даже слабый шелест собственных волос, скользящих по плечам.
Джафримель закрыл папку и отложил в сторону. Потом улегся на спину, сцепив руки на затылке под черными волосами. Я спиной чувствовала его взгляд, но не поворачивалась, рассматривая свои руки.
Черный молекулярный лак на ногтях, изящные демонские кисти, тонкие запястья.
— Мне нужно посмотреть. Я должна… начать поиски. Это мой долг.
— Знаю, — тихо отозвался он. — Но не сейчас, Данте. Не сейчас.
— Почему?
«Черт возьми, почему нет?»
— Сейчас ты все равно ничего сделать не можешь. Успокойся. Разве может охотник устремляться за добычей вслепую?
Его голос ворошил мои волосы, касался щеки. Свободное пространство наполняла беззвучная энергия его внимания: казалось, он в каждой пылинке, каждом волоконце ковра, каждом стежке на занавесках. Джафримель держался напряженно и настороженно.
Он был готов ко всему.
Возразить я, при всем моем желании, не могла. Я была так взвинчена, что запросто упустила бы что-нибудь существенное, даже чрезвычайно важное, взявшись за бумаги. А здесь нужна ясность мысли. Я должна быть холодна, расчетлива, логична. Должна!
И что же мне делать?
«Думай. Просто сиди и думай. Пораскинь мозгами».
Однако стоило мне немного посидеть спокойно, как у меня снова защемило в груди. Меня потянуло на воспоминания. Острые, как мой клинок, холодные, как океан, воспоминания о времени после убийства Сантино…
«Прекрати, Данте. — Я поежилась. — Не думай об этом».
Я приподнялась, чтобы встать с кровати, но Джафримель внезапно удержал меня за запястье и потянул. Я потеряла равновесие и, издав удивленный возглас, повалилась на него. Мой меч оказался между нами, портупея сбилась, разрядник уперся в бедро, а пистолет чувствительно надавил на ребро. Ножи в ножнах уткнулись в мои ребра и спину.
— Успокойся, — шепнул мне в самое ухо Джафримель, и от его дыхания тепло разлилось по моему телу. — Пожалуйста, Данте.
Я пнула его и вывернулась, отчего разрядник вдавился в мое бедро еще глубже.
— Отпусти!
Я извивалась, норовила ударить его коленом, но его руки превратились в стальные обручи. Это походило на какую-то новую разновидность спарринга: демон против смертной женщины, наделенной малой толикой демонической энергии. Неравные силы, но я отчаянно боролась. Больно ударилась головой о его плечо, так что искры посыпались из глаз, и рухнула на кровать. Джафримель придавил ногой мои ноги, а руками чуть не сокрушил мне ребра.