Грезы Афродиты
Шрифт:
— Не напоминай о ней, — огрызнулся Билл.
— А что так? Унизил, растоптал бедную девочку, — дергала за эмоциональные ниточки Жюстин. — А она ведь и правда полюбила, поверила тебе. Это я тебе как спец по человечкам говорю.
— Слушай!
— Что? Что слушать, Билли? Думал, спрятался тут в своем сраном медведе, и никто тебя не узнает, что ли?
— Меня вообще-то сюда пригласили, — раздраженно ответил Билл. — А теперь просто… просто съебись!
— А может, просто зайдешь? И тогда мне и уходить не придется? — дразнила его Жюстин. — Ты же вымаливать прощение пришел, да? Кланяться в ножки тирану, своему
— Я ошибся! Ошибся в ней! — Билл взял Жюстин за плечи. — Ошибся всего раз! — криком добавил он.
— Ручонки убрал. — Она холодно посмотрела в большие черные круги глаз на голове медведя.
Билл моментально опустил руки.
— Ты прекрасно знал, что у нас и полраза хватало, чтобы беды случались. — Француженка наклонилась к уху костюма. — Знал об этом прекрасно, Билли…
— Жюстин, ну не будь сукой хоть раз, а?
— Да с тобой иначе никак, Билли! Ты когда повзрослеешь-то? Ну не любит он таких, понимаешь?! Не любит он слабаков! Хочешь, чтобы простил? Так иди! Иди и покажи, что у тебя есть яйца! А то он имеет вас как хочет, а вы все и рады сопли развесить, — повысила голос француженка. — Он тебя через нее просто трахнул, и теперь тебя же, дурачка, с голой жопой оставит, еще и в тюрьму потом засадит. Думай, Билли, думай!
Потрепанный плюшевый медведь отвернулся от Жюстин и снова уставился на дверь.
— Он ей свадебное платье подарил, и она его надела, — продолжала давить Жюстин, положив руку на плечо Билла. — Она сейчас в нем, Билли.
— Как в нем? — Голос Билла притих.
— Сама надела, — сделала акцент Жюстин. — Иди и борись за себя, амеба ты одноклеточная! — Француженка резко подтолкнула Билла вперед. — Ей плевать теперь на тебя, она только жизнь твою в пыль стирает.
Внутри Билла закипала ярость. Слова Жюстин острой бритвой кромсали все его комплексы, страхи и эго. Срезали этот нарывающий гнойник болезненных унижений и обнажали кровоточащее чувство решимости. Решимости отстоять свою сломанную любовью к Эмили судьбу. Билл резко дернул за ручку двери и твердым шагом вошел в кабинет Майкла.
Неуютный полумрак, въевшийся запах затхлой сырости, разбавленный то ли запахом пота, то ли секса, то ли и того, и другого, бил в нос даже через костюм грустного медведя. Каменный камин удручающе потрескивал горевшми в нем угольками и испускал слабое свечение, лишь немного озаряя эту не слишком большую комнату. Майкл в роли Калигулы стоял у ростового, помутневшего от времени зеркала и примерял золотой лавровый венец. Наряд открывал и подчеркивал мускулистое тело хозяина клуба, придавая ему еще большего авторитета.
— Нет, — с порога оборвал Майкл, видя в отражении размытую фигуру потрепанного медведя.
— Даже сказать не дашь? — огрызнулся Билл и посмотрел на жуткую клетку с ржавыми прутьями в углу.
— А зачем? — Майкл авторитарно повернулся. — Костюм клоуна тебе бы лучше подошел.
— Майкл, послушай, я признаю… Да, совершил ошибку, да, виноват, но дай мне все исправить как-то по-другому.
— Ты еще не понял? — Майкл жестом пальцев подозвал охранников, что уверенно встали за спиной Билла. — Мне плевать на тебя, ты для меня даже не человек. Так… — Он сделал вид, что смахивает перхоть с плеча, и поморщился. —
— Не по… — Не успев договорить, Билл почувствовал мощный разряд тока в руку.
Тело его тут же обмякло, ноги подкосились, а навалившиеся сверху охранники лишь ускорили неизбежное падение на холодный пол. Голова медведя глухо отлетела в сторону, ударилась о стену и, покачавшись, застыла. Встретилась черными глазницами со взглядом скрученного по рукам и ногам Билла.
— Заносите. — Майкл со скрипом открыл дверь клетки. — Понимаешь, Билл… — Он не спеша закрыл ключом замок.
— Ты, сука! Я тебя… — Билл схватился за прутья с засохшей и очень старой кровью.
— Не перебивай! — Майкл пустил разряд тока по прутьям, и Билл упал. — Во-о-от… Умница. — Он вернул электрошокер охраннику. — Я хотел сказать, что готов простить тебя. Искренне простить, забыть все, но… — Хозяин клуба посмотрел на огромный монитор, который вкатили охранники и поставили напротив клетки.
— С-с-сука… — со злостью пробурчал Билл, ерзая от боли на полу.
— Знаешь, в чем ирония? — присел на корточки Майкл. — Жить прощенным или умереть непрощенным — решать будешь не ты. А та, из-за кого ты нарушил правила.
— Ты что задумал, больной, блядь, ублюдок?!
— Ну ты же знаешь, что сегодня означает свадебное платье, и знаешь, что по правилам это добровольно, — улыбнулся Майкл. — И у меня большие сомнения в том, что она согласится… А вот если на кону будет твоя жизнь, как думаешь, шансы возрастут?
— Конченый…
— Это просто расплата, Билл… Последствия. Все честно. А ты, раз не смог смотреть, как твою подружку трахает один, будешь смотреть, как ее трахает толпа… — Майкл расплылся в неприятной улыбке. — Ну а если она не согласится… решит, что твоя жизнь ничто по сравнению с ее честью, то ты… ты просто сдохнешь. Но сдохнешь, зная, что все равно ушел зря, ведь ты для нее пустое место. Весело, да?! — Майкл звонко рассмеялся, смотря в беспомощные, залитые желанием мести глаза Билла. — Смейся же! Смейся со мной! — окончательно сходил с ума хозяин клуба.
Внутри Билла полыхало пламя. Оно сжигало все: и душу, и сердце, и всю его никчемную гордость, эго, нарциссизм. Обнажало чудовищную боль от осознания своих ошибок, порождало страх. Страх не за себя, а за то, что Эмили согласится спасти его и разрушит все его так тщательно цементируемые в эти дни убеждения в ее пороках, грязи, подлости, предательстве. Этим поступком она просто перечеркнет все. Докажет ему, что только он виноват в том, что случилось, только он и никто другой. Именно он сделал ее такой, он не защитил, он не спас, он обрек на бесконечные страдания… Осквернил ее прекрасное тело, которое, наоборот, должен был оберегать, заботиться о его чистоте.
Теперь Билл не знал, что больнее: смерть, о которой он так мечтал в эмоциональном порыве. Смерть, что будет мучить Эмили до конца ее дней и, словно стервятник, выедать душу чувством вины. Или это зрелище… надругательство извращенной толпы над его любимой на его же глазах… А он… он лишь будет понимать. Смотреть и понимать, что даже если она не любит, все, что она делает, через какую боль проходит, это из-за него и ради него. Чтобы его спасти…
«Я тебя убью! Я тебя убью, тварь! Клянусь, убью суку!» — криком надрывалось сознание Билла от ненависти к себе и к хозяину клуба.