Грезы и сновидения(Сказки. Совр. орф.)
Шрифт:
Он ничего не ответил.
Она заглянула ему в глаза и сказала: что можешь ты дать дитяти — здоровья?
Он сказал:
— Нет, в жилах человека, которого я трогаю, разгорается страшная лихорадка, пожирающая его кровь, как огонь. Лихорадка эта может быть исцелена только тогда, когда будет исцелена жизнь.
— Ты даешь богатство?
Он покачал головой.
— Когда человек, которого я трону, наклонится, чтобы поднять с земли золото, его внезапно отвлекает огонь в небе, и пока он обращает свои взоры к небу, золото выскользает из его рук и иногда другой прохожий подхватывает его.
— Славу?
Он ответил:
— Нет. Для того, кого я трону, на
— Любовь?
Он сказал:
— Он будет жаждать любви, но не найдет ее. И когда он откроет ей свои объятия и захочет прижать ее к себе… тогда далеко на горизонте он увидит луч света. Он пойдет к нему. Но сокровища своего он не может взять с собой; он должен пускаться в путь один. Или когда, прижимая к своему пылающему сердцу дорогое существо, он воскликнет: «мое, мое, собственное» он услышит голос! Откажись от него, оно не твое.
— Он будет иметь успех?
Он сказал:
— Он будет терпеть неудачу. Когда он будет преследовать какую-нибудь цель вместе с другими, другие достигнут этой цели раньше него. Ибо странные голоса будут призывать его и чудный свет будет манить его к себе; и он должен будет слушать и ждать. Но самое удивительное вот что: далеко, далеко, за жгучими песками, там, где другие люди не видят ничего, кроме пустынных пространств, он увидит синее море. Над этим морем солнце вечно сияет, воды его сини, как ясное небо, а на берегах играет белая пена. Большая страна возвышается среди этого моря, и на вершинах ее гор он увидит сверкающее золото!
Мать спросила:
— И он достигнет этой страны?
Он странно улыбнулся.
Она спросила:
— Существует ли она в действительности?
Он сказал:
— Что же существует в действительной?
И она посмотрела в его полуоткрытые глаза и сказала:
— Дотронься.
Он нагнулся, положил свою руку на спящую мать и что-то тихо прошептал. Она могла расслышать только слова: «Наградой твоей будет то, что идеал для тебя будет действительностью».
И дитя под сердцем матери дрогнуло. Мать продолжала спать тем же тяжелым сном, но видения ее исчезнули. И в глубине, в самых недрах ее существа еще неродившееся дитя ее увидело сон. В его глазах, никогда не видавших дневного света, в его еще неготовом мозгу мелькнуло ощущение света, света, которого оно никогда не видало, и может быть, никогда не увидит, но который есть где-то!
И дитя получило свою награду: идеал сделался для него действительностью.
В развалинах часовни
Четыре голые стены; на них изображения Христа, несущего свой крест, божественный Младенец с полустертыми чертами, Пресвятая Дева в синем и красном, римские солдаты и еще Христос со связанными руками. Крыша ее провалилась и над головой открытое небо, синее итальянское небо; дождь проточил дыры в стенах, а штукатурка с них так и обваливается. Часовня стоит одиноко, высоко, над самым концом мыса, и днем и ночью морские волны разбиваются у ее подножия. Одни говорят, что она выстроена здесь монахами, живущими там внизу на острове, чтобы они могли приносить сюда своих тяжко-больных. Другие — что проходившие по большой дороге монахи и странники выстроили ее здесь, чтобы иметь пристанище и молитвенное место. Но нынче никто больше не останавливается в часовне для молитвы, и больных сюда больше не приносят для исцеления.
За часовней пролегает старая римская дорога. Если вы взберетесь сюда совсем одни и сядете тут в жаркий, солнечный день, вам покажется, что вы слышите шаги римских солдат по мостовой, бряцание их оружия и звуки тех далеких времен, когда Аннибал со своими войсками ломился сквозь чащу и здесь еще не было никакого пути. Нынче здесь полная тишина. Кое-когда вы услышите шаги мула по камням мостовой — это крестьянская девушка проезжает верхом, сидя между своими корзинами; или увидите старую женщину, проходящую со своим узелком на голове, или человека со страшным разбойничьим лицом и дубиной в руке, поспешно проходящего по дороге. Но за всем тем часовня здесь стоит одиноко; с обеих сторон ее морские заливы и она прислушивается к прибою моря у ее подножия.
Я пришла сюда однажды в зимний день, когда полуденное солнце жарко пекло по старой мостовой. Я утомилась, и дорога казалась мне крутой. Я вошла в часовню, подошла к разрушенному окну и стала смотреть в море. Далеко, далеко за синими водами залива виднелись города и деревни, рассеянные белыми и красными пятнами по зеленым склонам гор, а горные вершины подымались в самое небо и то появлялись, то скрывались за облаками. Мне казалось, что вершины эти манят меня к себе, но я знаю, что никогда никакой мост не соединит меня с ними, никогда, никогда! И я закрыла глаза рукой и отвернулась от них. Вид их был невыносим для меня.
Я прошлась по развалинам часовни, взглянула на Христа, несущего свой крест, на божественного Младенца, римских солдат, на их сложенные руки и вышла на открытую паперть, где села на камень. У ног моих была маленькая бухта и ряд белых домиков, тонувших в зелени оливковых деревьев, а белая пена волн длинной узкой лентой окаймляла берег, и, усталая, я облокотилась на колена. Я страшно устала — усталость моя казалась мне древнее дневного жара, древнее солнцепека на камнях старой римской дороги, и я положила голову на колена и, прислушиваясь к прибою волн 300 футов подо мною и к шуму ветра в оливковых ветвях и старых сводах, я заснула. И мне приснился сон:
Человек взывал к Богу и Бог ниспослал к нему на помощь Ангела; и ангел вернулся и сказал:
«Я не могу помочь этому человеку».
Бог сказал: «Что ему нужно?»
Ангел ответил: «он убивается и кричит без умолку, что кто-то его обидел и что он хотел бы, да не может простить обидчика».
Бог сказал: «что сделал ты для него»?
Ангел ответил: «Я сделал все. Я взял его за руку и сказал ему: слушай, когда будут говорить об этом человеке дурно, говори о нем хорошо; втайне незаметным для него образом помогай ему, где можешь; делись с ним в том, что у тебя есть самого драгоценного, и постепенно, служа ему таким образом, ты почувствуешь, что обрел его душу и что ты простил его». И человек сказал «хорошо, я сделаю это». Но потом в одну темную ночь я опять услышал его вопли: «Я сделал все. Ничто не помогает. Мне не легче оттого, что я говорю о нем одно добро. И хотя бы я пролил свою собственную кровь за него, я не могу погасить ненависть в своем сердце. Я не могу простить, о Боже, не могу, не могу».