Грезы любви
Шрифт:
Склон холма был усеян множеством факелов, освещавших непрерывный поток мужчин. Одни приближались к дому со стороны конюшен, другие шли по подъездной аллее. Не нужно было напрягать зрение, чтобы различить вилы и мушкеты, которые они несли в руках. Впервые в своей жизни Драммонд испытал настоящий, животный страх.
Он и представить себе не мог, что смерть Маклейна вызовет такую реакцию у местных жителей. Собственно, он не понимал, как они могли узнать о случившемся. Ведь он постарался представить все как несчастный случай. Ни один суд не сможет ничего доказать, особенно в этих местах, где и поныне действуют собственные
При этой мысли Драммонд побледнел. Эти болваны и не собираются обращаться в суд, чтобы совершить возмездие. На протяжении столетий вожди кланов были здесь и судьями, и присяжными. Но ведь он убил их вождей, не так ли? Всех троих. Вначале отца, затем его наследника, а теперь и младшего сына. Его мать родом из Маклейнов. Правда, они вышвырнули ее из дома, когда она вышла замуж за худородного англичанина, но и до него бывали случаи, когда титул передавался по женской линии. Теперь их лэрд он. Они не посмеют ослушаться его приказов.
Парадные помещения на первом этаже с высокими, во всю стену, окнами едва ли могли служить укрытием в случае нападения. Доносившиеся сверху стоны напомнили ему о единственном способе защиты, оставшемся в его распоряжении. Захватив ружье и рапиру, Драммонд взбежал по широкой лестнице, которая вела в верхние покои.
В спальне у него имелись дуэльные пистолеты и шпага, но, озабоченный собственной раной, он оставил жену Маклейна в первой попавшейся гостевой комнате. Откуда, впрочем, открывался лучший обзор, чем из его спальни. В любом случае у него не было времени, чтобы выбрать более удачную позицию.
Элисон услышала, как хлопнула дверь. Очнувшись от мучительной боли, она увидела, что ее похититель придвигает к двери небольшой диванчик. Все это казалось очень странным, если бы не выражение панического страха в его глазах.
Приподнявшись на подушках, Элисон наблюдала за суетливыми движениями Драммонда, который устремился к одному из окон в дальнем конце комнаты и, отодвинув штору, осторожно выглянул наружу. Она никогда не встречала кузена Рори, но не сомневалась, что это он. У Драммонда были прямые светлые волосы, не имевшие ничего общего с рыжеватой шевелюрой Рори. Они были примерно одного роста, но Рори казался крупнее. Элисон имела возможность убедиться, что Драммонд обладает недюжинной силой, однако даже при тусклом освещении было видно, что Рори, с его широкоплечей фигурой, превосходит кузена мощью. Тем не менее, в резких чертах его лица, с высокими скулами и квадратной челюстью, нельзя было не заметить определенного сходства с Маклейном.
Элисон по-прежнему думала о Рори как о живом – ведь вопреки логике вряд ли возможно выжить после падения с обрыва. Она не могла примириться с этой мыслью, ощущая присутствие Рори в этом мире так же верно, как и страх Драммонда. И чувствовала, что происходит что-то ужасное, чего она не в силах предотвратить. Боль снова захлестнула ее, и Элисон застонала.
Драммонд едва удостоил взглядом ее бледное лицо. Проклятые варвары окружают дом! Неужели они собираются поджечь его? Если так, ему не спастись. Но разве они не знают, что здесь женщина? Вряд ли они решатся спалить и ее тоже.
Элисон вцепилась пальцами в складки платья, пытаясь сдержать рвущиеся из горла крики. Пот выступил у нее на лбу после очередного приступа боли, который, казалось, никогда не кончится. Видимо, сыну Рори не терпится присоединиться
В неровном свете единственной свечи, освещавшей комнату, Драммонд перехватил эту улыбку, и его желудок неприятно сжался. С чего это она улыбается? Может, знает что-то, неизвестное ему?
– Ожидаете посетителей, сэр? – осведомилась Элисон, кивнув в сторону окна.
Совсем свихнулась, не иначе. Гренвилл намекал, что она довольно странная, но едва ли это подходящее слово, чтобы описать ее поведение. Вместо того чтобы буйствовать и визжать, требовать, чтобы он позвал горничных и повитуху, она ведет с ним светскую беседу, как будто они находятся в гостиной. Драммонд отвернулся и принялся наблюдать за толпой, отыскивая взглядом вожаков.
Это оказалось совсем несложно. Трое мужчин верхом на лошадях заняли позицию перед входом в дом. Ветер развевал их плащи, и, судя по поведению и осанке, они не были простыми работниками. Один из этих болванов даже вырядился в шотландский плед. Одного этого достаточно, чтобы повесить всю троицу за измену. Драммонд злобно прищурился, когда толпа, повинуясь их жестам, устремилась к дому.
Теперь или никогда. Драммонд распахнул окно как раз в тот момент, когда лоб Элисон снова увлажнился и она закусила губу, сдерживая крик. Он пересек комнату, схватил ее за плечо и потянул. Элисон попыталась сопротивляться, но неумолимая рука заставила ее подняться на ноги и повлекла к окну. Драммонд удовлетворенно ухмыльнулся, когда она закричала от невыносимой боли, разрывавшей ее внутренности.
Обессилев, тяжело дыша, Элисон повисла, на его руках, но Драммонд наполовину дотащил, наполовину донес ее до окна. Ему не хотелось расходовать боеприпасы на предупредительный выстрел. Подождав, пока его пленница снова смогла стоять на ногах, он схватил ее за волосы и заставил высунуться в распахнутое окно.
Элисон в изумлении уставилась на открывшуюся перед ней картину. Вместо того чтобы испытать ужас, она ощутила ликование. От мысли, что все зло, причиненное за долгие годы, будет отомщено, ее душа воспарила. Вопреки всякой логике, ее взгляд обшаривал толпу и почти сразу же нашел-то, что искал. Было ли это видение или реальность, она не знала, но ее сердце успокоилось – Рори с ней. Его светлая рубашка создавала призрачный фон для перехваченного поясом пледа, а лицо казалось не более чем белым пятном во мраке. Даже если он умер и это всего лишь его призрак, явившийся за своим врагом, Элисон была счастлива, что он увидит, как родится его сын.
– Если вы хотите снова увидеть ее живой, то разойдетесь по домам и ляжете спать, – крикнул Драммонд над ее ухом, напомнив Элисон о ее затруднительном положении.
Толпа заволновалась, люди возбужденно переговаривались, указывая туда, откуда послышался голос. Наполовину свисая из окна, Элисон чувствовала, что ребенок может появиться в любой момент, вытолкнутый ее неудобной позой, и сдерживала крик боли из опасения, что это подвигнет Рори на какое-нибудь безрассудство.
Она снова нашла его глазами. Метель несколько поутихла, и сквозь хлопья мокрого снега можно было разглядеть его напряженную позу и скованные движения. Значит, он ранен, а не умер. Элисон запретила себе бояться. Он жив, и это главное.