Грёзы о Закате
Шрифт:
— Чуток пониже свети!
Молчали и ватажники, затаившиеся на палубе.
Наложив последний шов, Козьма указал на бутыль и приказал:
— Будешь поить Люта из этой бутыли. В ней настой столетника. А теперича сходи, ополосни ножи.
Сам сел на скамью и вытер лоб.
На палубе начался галдёж, когда резатель вынес на блюде окровавленную кишку. Ватажники, привычные к крови ребята, передавали блюдо из рук в руки, а затем выбросили в море.
— Будет жить Лютобор! Ещё четыре дня ему лежать, а мне исцеление творить, поить да кормить Лютобора.
Страшила, поливая водичку из кувшина, спросил:
— Разделишь с нами трапезу, резатель?
Выказав одним лишь словом, слышанным им, вероятно, на базарах, знакомство с монастырской жизнью, он заставил бывшего монаха внимательно взглянуть на себя. Алесь не мог не усмехнуться. «Как я тебя понимаю» — подумал бывший раб о бывшем монахе, желавшем забыть о прошлой жизни.
— Разделю, — сказал Ведислав и, повернувшись к Алесю, наказал: — Сиди неотлучно с Лютобором. Когда очнётся, дашь ему испить три ложки моего настоя.
Размышляя о ватажниках, которых помощник лекаря насчитал почти две дюжины, он ненароком — или, если точнее, на автомате — озвучил свою мысль:
— Окей! Алое — хорошее снадобье.
Козьма удивлённо спросил:
— Это у вас так столетник называют?
— Ага! — крякнув, подтвердил его приспешник и тут же мысленно наградил себя подобающим эпитетом за безмозглое поведение и длинный язык. — Славно исцеляет.
— Алесь свет повидал. Видел поболе меня, — поведал с лукавой усмешкой резатель.
— Байки расскажешь? Что видел, где был? — спросил Страшила.
Глянув на лукавого волхва, его помощник ответил:
— Поведаю о странах, что за морем-океаном, о народах заморских. Когда наставник позволит.
— Позже позволю. Иди, Алесь, делом займись.
И Алесь, чертыхаясь в душе, пошёл присматривать за пациентом. Лютобор под воздействием морфия спал, и от скуки Алесь достал лист пергамента. Большой формат двойного листа надоумил его начертить карту, и, пристроившись на скамье, он разложил лист и часа за два начертил Евразию и Африку на одной части листа, и обе Америки — на другой. Грубовато получилось, но для баек сойдёт. Пока рисовал, размышлял о ватажниках. Ребята, как на подбор, лихие. Но в их поведении не заметил он какой-либо развязности.
Лютобор таки проснулся и первым делом запросил пить. Алесь влил ему три ложки настоя. С палубы доносились весёлые, солёные а то и ядрёные шутки.
— Чего это они? — слабым голосом спросил Лютобор.
— Радуются за тебя. Мой наставник Козьма обещал: дня четыре — и ты, Лютобор, будешь здоров и силён аки ярый тур.
— Так ведь болит живот.
— Поболит — перестанет. Козьма — самый лучший резатель.
— Зови его!
Алесь привёл Козьму, и его хозяин, произведенный в ранг наставника, велел ему присоединиться к ватажникам да отведать вина и хлеба.
Настороженные взоры ватажников были понятны: помощник резателя свой меч с поясом снимал лишь на время, помогая наставнику, а присев к честной компании, положил меч на колени. Страшила, любитель подмигивать, предложил ватажникам:
— Полную налить славному гостю-лекарю! Уважь, друже!
В ковше плескался, по оценке Алеся, почти литр раки.
— По кругу пустим? — спросил он, лелея надежду на позитивный отзыв.
— Уважь честной люд! Мы-то ужо выпимши!
Алесь улыбнулся. С радимичами как-то пошутил и усыпил мужиков, и здесь придётся на шутку ответить шуткой.
Вариантов в памяти было множество — и Алесь перешагнул незримую границу, разделяющую благоразумие рассудительного человека и безрассудство. Желаете массовый гипноз? Таки, пожалуйста! Гипнотизёр улыбнулся. Проверено на радимичах: его улыбка располагает и обезоруживает.
— Уважу! — Алесь встал, и его глаза стали излучать тот необычный свет, заметив который Козьма как-то изронил: «ох, ясный сокол, все девки будут твоими», а ныне он ещё раз улыбнулся шутникам и оповестил: — Не гость, не лекарь я. Слова плету да сказываю. Всем слушать да внимать. Всем спать…
Не успел Алесь молвить двух-трёх ритмичных фраз «усыплялки», как ватажников потянуло в сон. Убедившись в том, что ватажники закрыли глаза и клюют носом, гипнотизёр вылил почти всю раку из ковша за борт, сделал пасс рукой — и разбудил компанию.
— Так об этом и молвлю, — громко повторил он. — Не гость, не лекарь я, а воин, как и вы. Дай-то, Бог, не встретить нам врагов, но ежели доведётся, буду биться рядом с вами. За ваше здоровье и за наше братство испью до дна.
Выпив остаток раки, Алесь перевернул ковшик и выдал оценку:
— Хороша рака. Не пил ране такого самогона.
С подозрением глянул Страшила на ковшик, перевёл взгляд на помощника резателя. А тот всё же почувствовал прилив крови к голове, ох почувствовал! Но глупости типа «русские после первой не закусывают» не высказал, когда ему предложили блюдо с ромейским зелёным луком, мясом и хлебом.
— Где же, воин, ты бывал? Какого ты рода-племени? Поведай нам, — спросил Страшила.
— Русский я, из литвинов. Давно мой род ушёл на запад, за океан, — решив, что из всех небылиц его сказка об Америке — самая правдоподобная, Алесь достал из-за пазухи свёрнутый рулон пергамента с нарисованной картой. Ткнув пальцем в Чёрное море, сказал: — Мы здесь сейчас. Вот Днепр. Это всё — Европа. А мои предки переплыли океан и живут здесь.
Алесь провёл рукой по восточному побережью Северной Америки.
— Карту нарисовал по памяти, а нашли сию карту мои предки и хранится она в нашем роду. Потомок я литвинов.
Ватажники собрались гурьбой за его спиной. Страшила дал команду:
— Хотен, смени кормщика.
Пришёл кормщик, рыжий Кнут.
— Скажи, Кнут, верна ли карта?
Рыжий кормщик внимательно изучил всё, что было нарисовано к северу от Европы и вынес вердикт:
— Врёт карта. Где Ислендинга?
— Забыл нарисовать, — Алесь достал уголёк из-под чана и нанёс остров на пергамент. — Здесь эта земля. По-нашему — Исландия. Ледяная земля. А ты, Кнут, ходил туда?