Грёзы о Закате
Шрифт:
— Славно звучит: Лютич. Мы все будем лютичи, и люто будет биться наше воинство.
Вече загудело одобрительно.
Волхв Ведислав воспользовался моментом:
— Окромя Олега Дуковича есть у нас ещё человек с княжеским воспитанием. Умелый в боевых искусствах. Играючи и даже без оружия может победить любого воина. Любо ли отрокам поучиться у него?
Кто-то из отроков завертел головой, кто-то в толпе сразу крикнул:
— Любо!
— По вечерам, после работ, вместо гулянок с красными девицами всем отрокам сбираться у дома Лютобора. Олег Дукович, будешь ли учить отроков?
— Всех, что ли?
— Всех. Не боись, тебе в помощь дам Алеся. Согласно ли вече избрать
Глас народа был почти единодушен:
— Согласны!
Кто-то всё же крикнул:
— Не знаем мы князя Алеся. Пусть покажет, на что способен!
Пришлось Алесю выйти из толпы под увещеванье и призыв волхва:
— Ты уже избран князем. Не посрами честь. Эй, выходи, кто желает биться без оружия.
Вышел один из бригадиров, Малята, скинул рубаху, заиграл мускулами. Снял рубаху князь. Толпа раздалась, зашептали меж собой девицы-красавицы, огоньки зажглись в глазах отроков. Только что избранный князь размял мышцы шеи и сказал противнику:
— Будет больно. Не обессудь.
Князь отошёл назад на несколько шагов под неодобрительный гам голосов, а бригадир тяжело двинулся на Алеся. Народ желает зрелища — он его получит. Князь с разбега прыгнул и перелетел с кульбитом через бригадира, а оказавшись у него за спиной, легонько пихнул его ногой в спину. Малята поднялся с земли, озлился и с размаху да без жалости ударил правой. Недаром правую руку велетабы называют 'удара'. Мощно пробил — и провалился: то Алесь помог бригадиру упасть ещё раз. Бригадир поднялся и попёр как ярый тур на князя. Князь ударил его ногой в солнечное сплетение — и бригадир рухнул. Через мгновение оклемался и тяжело поднялся.
— Твоя победа, князь. Но не по-нашему это.
— Могу и по-нашему, да без мягких перчаток сломаю тебе нос или ещё чего-нибудь. Тебе это надо?
— Так и быть, князь, пойду к тебе в отроки.
Олега и Алеся обрили. Олег и до того сверкал обритой головой, а бывшему магистру пришлось претерпеть муки. Вода и вечерняя прохлада остудила им головы. Время от времени Алесь ощупывал свой оседелец. Привыкал к своему новому облику. Одели князей в льняные рубахи с вышитыми оберегами. Все обряды инициации новых князей проводили в священной роще за городом. Ведислав распевал гимны на древнем языке, приносил жертвы и потребовал принесения клятвы от князей. Проливая кровь из порезов, нанесённых ритуальным ножом, князья послушно повторяли за волхвом слова древней клятвы.
Князь, рекомый также магистром, сравнивал инициацию с присягой, которую некогда принимал…
Утром Алеся зазнобило. После приснопамятного принятия ромейской раки в кругу ватажки он беспробудно проспал почти сутки, но с тех пор что-то с ним приключилось, и он, если засыпал, то лишь на час-другой. Из-за недомогания и общей слабости он дрожал как лист на ветру, но неотложные работы и чувство ответственности за порученные дела казались важнее, и ему в голову не пришло жаловаться кому-либо по поводу плохого самочувствия. Всё же, дрожь в ногах и тяжесть в голове вынудила выйти и подышать свежим воздухом. Слабость в мышечной системе объяснял тем, что без разминки перенапрягся за время поединка с Малятой. Обозревая с холма широкий речной простор, Алесь вспоминал события вчерашнего дня и не заметил, как к нему подошёл волхв.
— Лепо здесь! — волхв, вдохнув полной грудью, смотрел на дальний лес за рекой.
На поприще исцеления недужных и немощных телом Ведислав был нарасхват. Кто-то из женщин — его новых пациенток — подарила лекарю искусно расшитую льняную рубаху и штаны, и белая одёжа преобразила бывшего монаха. «Можно только позавидовать здоровью волхва» — этак оценив лекаря, Алесь одобрительно кивнул и подтвердил:
— Лепота!.. Скажи-ка, пресветлый, зачем ты вчера устроил бой с Малютой? Зачем молодых и безусых привел послушать меня? Через седмицу мы отплываем, а мне ещё нужно дойти-добежать до селища радимичей. Там мои вещи схоронены. Закопал в избушке, где жил. А до того селища, сожжённого хазарами, как мне сказали, вверх по реке день пути.
— Сыне, пошто ты думаешь только о себе? Вчера за один вечер ты сумел многому научить отроков. Они впитывают каждое твоё слово, как ромейская губка воду. Страшиле понравился твой сказ. Наблюдал я со стороны. Дал ты ему пищу для размышления. Сегодня его глаза сверкают. Ещё дня два, княже, ты должен поучить их, а дале сможешь сходить до твоего селища. Двух отроков тебе дадим.
— Мне охрана не нужна.
— Сыне, ты им наставником будешь, — волхв внимательно глянул на него и воскликнул: — Алесе, да ты никак болен! Что ж с тобой случилось? Лик твой меня тревожит. Белый как мел. Точно, заболел. И лоб твой горит. Придётся до поры до времени отложить все дела. Пойдём-ка в светёлку. Уложу тебя да приготовлю отвар.
Больной безвольно и вяло пошёл за травником. До самых потёмок Ведислав поил его гадким на вкус пойлом. Его горькие отвары не помогали, но забота волхва принесла успокоение душе, и Алесю казалось, что он испытывает блаженство от самого процесса лечения.
«Для полноты счастья и релаксации забыться бы безмятежным сном спящей красавицы, но для этого не хватает малости: мозгов любопытной дурёхи» — с таким сказочным пожеланием он закрыл глаза и заснул.
Наверное, сам главный Бог ночного мира Сон даровал ему очень долгое забытье. А ещё он даровал грёзы о Закате, о тех русских княжествах, «где чудеса, где леший бродит, русалка на ветвях сидит…» Все грёзы были причудливы, нелепы, фантастичны и фееричны, как, впрочем, и любая сказка, часто порождаемая воображением из ерунды, что постоянно мелькает где-то на периферии восприятия и за пределами понимания или за пределами его бытия. Такую чушь и ерунду обычно называют сновидениями. Забавно ли то, что лешие, русалки и многие иные персонажи феерий остались у него в памяти и не забылись? Вам бы такие бавы для забавы — тотчас бы сошли с ума.
РАДИМИЧИ
Алесь бежал. Оба отрока, Добрята и Волк, не уступали князю в выносливости. В этой двойке явным лидером был Волк, немногословный и гордый участием в своей пока единственной битве с хазарами. Поначалу, зная местность на подступах к своему городу, они бежали впереди Алеся, но к полудню ему пришлось взять на себя лидерство. К вечеру марш-бросок по лесам с переходами через речушки вброд и вплавь измотал всех. Уже смеркалось, когда они дошли до знакомого Алесю дуба и лужайки, на которой он весной испытывал свои умения в учебных боях с кузнецом. Поодаль от реки виднелись сожжённые жилища радимичей, и в бывшем селище царила траурная тишина.
— Пришли, — сказал князь, — Здесь станем лагерем.
Волк и Добрята выхватили мечи из ножен. Алесь обернулся. Из рощицы вышли двое: кузнец Радим с мечом и его сын, облачившийся в комбинезон, также с мечом и щитом.
— Приветствую тебя, Радим. Рад видеть тебя живым. Ведь говорили, что ты погиб.
— Ты за своей смертью пришёл, колдун. Отомщу за мой род.
— Нет моей вины. Первым меня повязали. Сонного. Вина твоя, Радим. Ты должен был выставлять людей в дозор. Ты должен был обнести селище стенами или частоколом. Не знал я в то время о близости хазар. А меня продали в Царьграде, как и твоих родичей. Купил меня волхв, и с ним я вернулся из полона.