Грёзы о Закате
Шрифт:
— Говори с народом. Вече решит. Ныне же позовём всех на вече
Страшила только одобрительно хлопнул по плечу Алеся и никак не стал высказываться о его действиях в бою. Но жест был красноречив!
Вече, созванное в спешном порядке, заслушало и обсудило пламенную речь Олега Дуковича, и многие польстились на серебро, тут же выплаченное им за будущую службу и работу. Страшила укомплектовал команду для новой ладьи, нанял мастера для установки козла взамен сокола на носу ладьи.
На рассвете процессия лютичей, русов и кривичей следовала за санями с павшими лютичами к длинному кургану. На месте захоронения праха местный волхв выложил несколько магических кругов камней, которые, впрочем, должны были выполнять и иное назначение:
Тела погибших вознесли на высокие поленницы, сложенные из стволов и дров рядом с длинным курганом. Руянский волхв произносил древние гимны с расстановкой и растяжкой звуков. Молвил слова прощания Олег Дукович:
— Пусть радуются души ваши в Ирии! Не забудем тебя, Некрас, и тебя, Милонег, и тебя, Воеслав, и тебя, Ратемир, и тебя, Хотеслав! Встали вы на защиту города Ригова, и любовь и благодарность наша и горожан да пребудет всегда с вами!
Страшилу сменил старейшина, а затем вновь раздался басовитый голос волхва со словами гимна об упокоении праха воинов, об освобождении их душ от всех бедствий и страданий. Гимн звучал над курганом и возносился к небу. В небесных хмарах с рассвета не было ни одного просвета, но звуки произносимых гимнов, казалось, начали разгонять облака, и, когда проглянул лоскуток чисто-лазурного неба — то был знак, — волхв указал Олегу Дуковичу на факел для возжигания огня. По традиции старший сын или старший в роду должен возжигать огонь. От горящего факела древо мгновенно занялось и объяло светлым пламенем тела павших. Лютичи, русы и кривичи повторяли ритуальные слова прощания вслед за волхвом. Прах каждого воина был собран, погребен в отдельном горшке. С воинами были погребены их мечи, а на месте захоронения насыпана землица. Волхв раздавал освященные блины, а Олег Дукович черпал и наливал в чашу медвяный напиток. Та чаша ходила по кругу и, пустая, возвращалась Олегу Дуковичу. С небес брызнул солнечный свет. Души воинов вознеслись в благословенный Ирий!
Отдельно захоронили варягов и готов. Там в тризне, проведённой тем же волхвом, участвовал только Кнут и князь Алесь.
ДУЭТ ДЛЯ ДВУХ РОЯЛЕЙ
Дружина города Ригова, возглавляемая князем Твердятой, и почти все горожане высыпали на пристань провожать ладьи. Глядя с кормы на мужчин и машущих платками женщин, Алесь вспоминал минувший день.
Накануне отплытия, князья лютичей, осмотрев крепостные сооружения, посоветовали Твердяте усилить службу дозорных и поведали о воинстве куршей, которое узрели вверх по Двине.
Князь Твердята и седовласый старейшина, услышав весть, ответили, что уже не раз обороняли город.
— Вам бы с куршами надобно помириться. Пригласите их на пир, да скупайте у них гянтарь.
— Гинтарас?
— Он самый. То наказ от Лютобора. Его новая лодья следом за нами придёт. Вам товар привезёт, да дале пойдёт, на Волин.
Русы, которых кривичи, по примеру немцев, иногда называли ругами, — то ли за красного цвета плащи и одёжи, то ли за обилие в их речи ругательств, кои кривичи избегали сказывать, — взяли в свои руки не только власть, но и оптовую торговлю. О том поведал старейшина:
— Мы пришли сюда вслед за кривичами, пришли не бедными, и город нами строится, и большой торг нами ведётся. Кривичи довольны: переняли у нас многое.
— Есть ли вести у вас с заката? — спросил Алесь.
Старейшина помрачнел лицом.
— Саксы на тех землях, что захватили, обращают наших в христиан, да посадили бестерменов дань собирать. Дают наши отпор, но грядут страшные времена. На закате наши князья вошли не только во власть, но и в раздор, и только чудо спасёт всех наших словен. То не мои слова. Сиё наш волхв поведал. Молвил он, что многие беды от князей наших. Не слушают они голос руянских волхвов. Не слушают они и местных волхвов. В Моравии народы, хоть и не наших корней, но разумеют по-словенски. Их злонравный князь-предатель отрёкся от нас, переметнулся на вражью сторону, принял христианство, привечает немцев да посланцев Попа римского. Не только проклятый Святополк Моравский, но и Борживой, князь чехов, принял христианство. Нетерпимо сие для народов!..
Когда вышли на морской простор, князь Алесь глянул на следующие за ним ладьи. Ныне его ладья шла первой. Для Страшилы, Кнута и Ярослава, кормщика Алеся, назначенного старшим на трофейный боевой корабль, он нарисовал по памяти карты Волынского моря и карты свейской земли Даларна. Стоя рядом с новым кормщиком Бориславом, он вспоминал минувший день и размышлял о том, что народ на той далёкой некоролевской земле свеев ещё столетие-другое будет жить в вольности, не зная ни власти, ни произвола королей. Ещё в граде Лютиче он объявил, что придётся задержаться в свейской земле на зиму. Не дело возить руду! Там в земле свеев надобно построить печи и выплавлять металл.
Задул боковой ветер, парус наполнился, и ладья ускорила свой ход. Алесь помочил палец слюной, пытаясь определить направление ветра.
— Что за ветер? Откуда дует? — спросил он Борислава.
— Меж лета шалоник, — ответил Борислав.
Сия информация была мало понятна, и князь решил, когда сменится Борислав, попытать его на предмет морской терминологии. Алесь до отбытия переговорил со всеми капитанами и кормщиками; все они ознакомились с картами и его планами; и лишние его указания Бориславу ныне не требовались. Возможно, от свежего ветра и бортовой качки, а возможно, по иной причине, Алесю стало не по себе, и кормщик заметил это.
— Никак впервые в море, княже? — осклабился он.
«Эх, Борислав! Не понимешь, и никто не поймёт страдания молодого Алеся» — так подумал капитан и, решив «отфутболить» кормщика, выдал ему ожидаемый ответ:
— Да нет, но морская болезнь опять начала донимать.
— Встань, княже, возле мачты. Там меньше качает, — посоветовал кормщик.
На палубе, кроме него и кормщика, на носу сидел смотровой да два помощника управлялись с парусом, время от времени исполняя команды кормщика. Все прочие из «экипажа» отдыхали под палубой на подтоварье — верхнем настиле для людей и груза. У мачты, в самом деле, бортовая качка показалась совсем не тяжкой для его организма, но ветер задувал с той же силой, и Алесь натянул капюшон на голову в попытке защититься от ветра.
— Ладно ходим! — крикнул кормщик, а Алесь, сжав кулак, поднял вверх большой палец в знак одобрения.
Порыв ветра проник в расстёгнутый на груди комбинезон, и Алесь ощутил холодок внутри комби. Дёрнув за скользящий бегунок, он застегнул то, что называл «молнией». Почти до шеи. Ощущение дискомфорта не покинуло его. Прислонившись спиной к мачте, он двумя руками схватился за пряжку, встроенную в комби на уровне пояса, в надежде затянуть пояс потуже.
Причину очередного злоключения Алесь объяснил позже самому себе своим легкомыслием: «На хрена таскал этот чёртов комби?»
Началось злоключение с невинного вопроса, заданного себе Алесем: «С какой же стороны дует ветер, который 'меж лета шалоник'?» Ответ последовал незамедлительно: «С юго-юго-запада.» — «Это я такой сообразительный, или не я?» — изумился Алесь. — «Я же считал себя всегда туповатым.»
Раздвоенное сознание мгновенно выдало сентенцию:
«Пожалуй, в каждом присутствует 'я' и 'не-я', добро и зло, свой и чужой, но не каждый осознаёт глубину и мудрость этой оппозиции. Твоё 'я' не осознавало и до сих пор не осознаёт свою вину. Твоё 'я' есть зло.» — «Так с кем моё 'я' общается?» — «Ты общаешься сам с собой, но твоё 'не-я' лучше и умнее, чем твоё 'я'.» — «Значит, моё 'я' убило капитана непонятного мне корабля, а где же было моё 'не-я' в тот момент?» — «Твоё 'не-я' и осознание вины рождается в эти мгновения. Твоё 'я' установило кьюбит, и настройки твоего 'не-я' скоро завершатся.»