Грибник
Шрифт:
Театр гудел, как музыкальная шкатулка. Из разных его концов доносились звуки настраиваемых инструментов, пение и обрывки мелодий.
— Жива, жива. Постарела, конечно, и эта прелестная родинка у нее на щеке, которую вы, конечно, помните, превратилась в бородавку, — услышал, вернувшись в библиотеку, Артур. Здесь уже гудел прокуренный бас Октябрины.
Она говорила с кем-то по телефону. Сегодня была в туго обтягивающем ее бесформенное туловище платье с какими-то воланами и странным воротником, отдаленно напоминающем что-то из девятнадцатого века. Кажется, он назывался плессированым. Наверное,
— Ветер сильный сегодня, — поздоровавшись с Артуром, сказала Октябрина.
Оказывается, ветер тоже мешал ей жить. Для нее никогда не существовало хорошей погоды: всегда было или холодно, или жарко.
"Знала бы ты, какой на Ладоге ветер", — подумал Артур.
Каждый день Октябрина начинала с жалобы на метеоусловия. Потом непременно интересовалась, не было ли звонков от маман Артура из Швейцарии. Долго расспрашивала, о чем та могла бы поговорить, если бы позвонила. Дальше принималась обсуждать сериалы из телевизора или передачи какого-то Геннадия Малахова. Пыталась делиться сериальными впечатлениями, но тут Артур проявлял полное невежество. Хотя выслушивать подробности судьбы несчастных телегероев приходилось все равно. С тоской вспоминая, что мужчины, в отличие от женщин, не обладают талантом поддакивать собеседнику. Не добившись толку от Артура, Октябрина звонила каким-то своим подругам, делилась навеянными телевизором переживаниями с ними. Артуру казалось странным, что та еще ни разу не заговорила о литературе, о книгах. Кажется, они ее совсем не интересовали.
Октябрина целыми днями была занята: курила, ходила в костюмерный цех обсуждать подробности предстоящего платья, иногда читала журналы, но больше всего разговаривала по телефону. Артур знал, что это надолго — на час, минимум. В это время он мог играть в шахматы с компьютером или читать в нем пьесы Уильямса Теннесси.
Недавно Артур принес в театр маленькие электронные шахматы, своего электронного соперника. Убивал время с ним. Октябрине объяснил, что это такой новейший миникомпьютер, и что только в нем есть особые программы и сведения, которые не влезают в компьютер библиотечный. Та удивилась, но поверила. Она всему верила.
По поручению Октябрины приходилось выискивать в интернете различные диеты, скачивать их. Потом еще необходимо их было где-то распечатывать — принтера тут, в библиотеке, не было. Но главной обязанностью Артура оставались устные рассказы о себе, с обязательным включением темы своей семьи, родственников. Так каждый день, долго и подробно. Кажется, считалось, что это неисчерпаемая тема.
— У меня сестра тоже любопытная, — с намеком рассказывал Артур. — Так я в детстве любил ее мучить: начну о чем-нибудь интересном говорить, а потом прекращаю. Перестаю…
— Ну, так нельзя, — сокрушалась Октябрина. — Нельзя так с младшими.
Она уже знала, кто в семье Башмачниковых старший, а кто младший. Артур только что выиграл, победил свои электронные шахматы, и от этого настроение улучшилось.
— А я когда-то щелкунчиком работал, — рассказывал он дальше. — На кондитерской фабрике, в ореховом цеху. Колол дверью грецкие орехи. Специальность такая была.
Октябрина верила и этому и даже не удивлялась. Иногда он так исподтишка дразнил старуху, та напрочь не понимала иронии. Окончательно оказалось, что она так невежественна, что Артур мог врать и болтать любую ерунду. Для развлечения, со скуки или от злости.
Единственное реальное действие, которое он здесь совершал — набирал тексты в компьютере. Набирал и иногда доставал отпечатанные листы где-нибудь в отдаленной комнате. Чаще всего, в драматургическо-литературной части. Получалось, что он здесь вроде как служил переписчиком, как Акакий Акакиевич у Гоголя. Чиновником для письма.
Иногда нужно было возвращаться к электронному каталогу.
"Тараканище", — набрал Артур сейчас. — Опять "Тараканище". Пронин Ю.Г. Балет по одноименному стихотворению К. Чуковского, клавир-либретто".
— Вы слышали, — заговорил Артур. — Сейчас уже с загробным миром связь установили. Собираются скоро поставить в почтовых отделениях, почтамтах всяких специальные аппараты. Можно будет звонить умершим родственникам, узнавать, как у них дела.
— До чего дошел прогресс, — удивлялась Октябрина. — Когда-то я принимала участие в спиритических сеансах. Увлекались мы спиритизмом. Беседовали с различными душами. — Принялась долго объяснять, где и с кем, на ком все принимавшие участие были женаты и побывали замужем. — С Пушкиным устанавливали контакты, с Распутиным. А когда вызвали дух Есенина, он стал так материться!..
— Я слышал, что в спиритизме так принято — надо обязательно спирт перед сеансом употребить? — поинтересовался Артур.
Октябрина задумалась:
— Вообще-то мы часто угощались различными напитками. Коньяк, вино. Водка тоже присутствовала. Но до спирта не опускались… Может быть, поэтому сеансы были не слишком удачными, — опять подумав, добавила она.
Было слышно, как практикантки-танцовщицы спускаются из репетиционного зала вниз, в душ. Как всегда задерживаются у зеркала возле библиотечной двери. Еще одного из множества театральных зеркал.
Артур прислушался к доносящимся обрывкам разговоров. Болтовня Октябрины слушать мешала.
— Устала, как лошадь, сегодня, — раздавалось за дверью.
— А я вся в синяках — так меня этот Генка хватал своими ручищами. Будто, на самом деле, мужик. — Послышалось хихиканье.
Почему-то стало обидно, что его имя там, по ту сторону двери не прозвучит. Над ним никто смеяться не будет.
Молодые балерины. Как оказалось, совсем земные девчонки, некоторые даже некрасивые. Если приглядеться, чуть более цветущие вследствие физических упражнений. Только шеи у всех балетных чуть длиннее. Обычные люди с длинными шеями.
Обрывки разговоров, голоса приближались и удалялись. Конечно, много говорили о сегодняшнем банкете. Этим вечером Фролов отмечал в театре свое новоселье. В зрительском фойе перед главным входом даже висел плакат "Лаврик! Желаем удачи, квартиры и дачи".
— Партию Фролло в "Соборе" будет танцевать Фролов, — оказывается, говорила Октябрина. — Во всех газетах-журналах об этом. Бывает же такое совпадение.
Артур почему-то так и предполагал. В понедельник наступал судьбоносный день — распределение ролей. Даже он в библиотеке ощущал этот наэлектризованный воздух.