Гридень 2. Поиск пути
Шрифт:
— Князь Муромский Ростислав ведет на Суздаль кипчаков, они уже раздор чинят русичам православным и в полон их берут. Мы выступаем на них, а князь Юрий Владимирович даст нам в помощь пять своих сотен. Бояре ростовские бунт учиняют, стало об том известно нам, вот эта грамота! — Иван Ростиславович поднял вверх тот самый пергамент, который я у него видел ранее.
Решил воевода уже начинать игру, не подстраивая, якобы убийство вестового от половцев с грамотой? Может это и опрометчиво, или… Это синхронный удар, нужно и отвечать по всем направлениям. Муромский пришел с половцами, заключив соглашение в боярской оппозицией. Так
— Тысяцкий, спешить надо, — дернул мня плечо Боброк.
— Десятерым? — злобно сказал я, потом, дождавшись, когда князь сделает паузу в своей пламенной речи, выкрикнул. — Моя деревня горит, воевода. Спешить нужно.
Иван Ростиславович посмотрел на меня, на тех вестовых, которые недавно прибыли, на Боромира. Он был явно в замешательстве.
— Мы выступаем уже сейчас, — сказал воевода Братства Андрея Первозванного. — Но ты поспеши в свои земли.
Как подати платить, так земли его, а как…
— Дозволь, князь… брат… Иван Ростиславович, отправится с Владиславом Богояровичем! Соседи мы, да и я покуда не в Братстве, — сказал Геркул. — Проявим себя, разберемся, что произошло, посля и нагоним тебя.
— Да будет так! — сказал Иван Ростиславович.
Через полчаса, когда я был на своих землях, понял, что не бояре напали на мои земли, не половцы, а… Чухня пришла разорять то, что с таким трудом выстраивается. Они пришли убивать моих людей. МОИХ, к которым я был добр, с кем заключил договор. Нельзя быть всем добрым, даже если эта доброта взаимовыгодна? Что ж буду волком, раз шакалы пришли меня проверять на прочность.
— Копья приготовить, построение клином. Вперед! — кричал я, становясь на острие нашего построения.
Сегодня будет много крови.
От автора.
Продолжается выкладка книги из цикла «Сперанский». Увлекательное путешествие во время правления Павла Петровича и дальше. Заговоры, интриги, войны, прогресс, шпионские игры и любовь, куда же без нее. И все с ориентиром на исторические источники.
Глава 14
Я видел, я чувствовал то сумасшествие, которое творилось на моих землях. Уже через пять верст, как мы пересекли условную черту моих земель, нам повстречался первый отряд размалеванных, с бешенством в глазах, словно под наркотиками, людей. Они просто бежали на нас, на клин тяжелой конницы, остановить которую можно было бы только нагромождением повозок или массированной стрельбой из луков не менее чем трех сотен хороших стрелков. Были сомнения, что и тяжелая пехота с пиками могла выдержать подобный напор.
Но эти люди, или даже больше звери, считали иначе. Когда я, находясь на острие атаки уже был в метрах пятидесяти от толпы из двух сотен полузверей, и выровнял свое копье, несколько модернизированное, удлиненное, противник остановился и бросил в нас дротиками. Преждевременно, я бы отдал приказ метать древковое оружие на метрах двадцати от противника, не дальше. Некоторые малые метательные копья даже не долетели, но были и те, что ранили коней.
Ефрем, который был по правую сторону от меня, замешкался, его конь заржал и попробовал стать на дыбы, один из дротиков попал коню по ляжку передних копыт. Так что место Ефрема быстро занял другой воин из моей сотни. Удивительно,
Мы смели те две сотни вояк, которые ранее бежали нам навстречу. Единственными потерями было то, что несколько наших всадников отстали, ну еще и то, что некоторые воины потеряли свои копья. У кого-то они сломались, у иных застряли во вражеской плоти без возможности на большой скорости выдернуть древковое оружие убийства.
— Твою мать! Убью! — выкрикнул я, когда увидел, как разгорается моя усадьба.
Там был бой, он и сейчас не закончился, но уже разбился на фрагменты и поединки. Частокол частью был выдернут, разрушен, но видно, что враги прорвались прежде всего через ворота. Немалой кровью умылись нападающие, много лежало трупов у частокола, на валу и во рве.
— Боброк в усадьбу, Геркул дай ему десяток! –кричал я на скаку.
Я не собирался сам идти и освобождать свой дом, уже видел, что возле кузницы идет бой и там вот-вот прорвутся враги. Дом… Хотелось его сохранить может и больше, чем все остальное, это чувство было понятным, но не рациональным. Кузницу мы выстраивали дольше — она залог нашей силы. А усадьбу? Отстрою, на улице не останусь на зиму. Лишь только чуть кольнуло сердце, как там Марта и ее сын. Но и эти эмоции я отринул. В усадьбе уже шел бой во дворе, она уже горела, а кузницу еще был шанс спасти, как и хорошего специалиста, потеряй я которого, придется многое начинать делать с нуля.
Верста… это ведь не так далеко, казалось бы, вообще близко, но какие же были тягучие те секунды, минуты, что разделяли меня от врага, рвущегося разрушить то, что я создавал, убить тех людей, на которых я делал ставку.
— Никого не щадить! Коли, руби! — кричал я, когда наша поредевшая сотня ударила в тыл идущим на приступ кузницы татям.
Свое копье я сломал на втором враге. Это был разбойник в шлеме, а я чуть промазал и попал не в лицо, а в защищенную часть головы. И пусть этого удара хватило, чтобы враг упал в беспамятстве, но ставшее уже любимым копье раскололось. Его деревянная часть.
Замах! Я ударяю по шлему одного из чухонских воинов, чье копье я только что отвел. Замечаю, как ручеек крови начинает течь из-под шлема. Это не абсолютная защита, когда наносится концентрированный удар. Бью уже другого. И по левую сторону противник отброшен. Этот был с топором, и он смог взять мой меч на свое орудие убийства, вот только я вкладывал в удары такую силу, что хиловатый чухонец не удержал свой топор и вместе с ним сам упал на землю. Не мой конь, а лошадь того, кто следовал сзади, наступила на горе-вояку, который сильно переоценил свои силы, пытавшись парировать сильный удар меча.
Нас было меньше, чем противника, однако и по вооружению и слаженности, как и по индивидуальному мастерству, наши воины могли противостоять даже еще численно большему врагу. Могли, но не без потерь. Среди большого количества трупов инородцев, я видел и своих братьев.
— Убегают! — кричали мои воины, которые оставались за стенами кузницы.
Это был крик не столько просто сообщающий о факте бегства, сколько торжествующий, провозглашающий победу.
— В деревню! — закричал я, разворачивая своего коня. — Потерпи, родной, нужно еще поработать.