Гридень 2. Поиск пути
Шрифт:
— Не все предали тебя. Честные люди частью убиты, остались лишь мы в живых. Остальные для нас умерли и те, кто пал от рук бывших соплеменников и те, кто поднял руку на своих родичей — они все умерли. Если ты, боярин, тысяцкий, посчитаешь, что и я должен умереть, то бери этот нож и убей меня, но оставь без гнева твоего людей, что со мной, — произнес чуть подрагивающими губами Парсай.
Может он так переживает за отца, может боится. Но…
— Всех, кто ушел в лес, я убью и в этом вы мне помощники. Остальных не трону. Вы должны стать русичами, принять Христа всем сердцем. Я не стану тебя убивать. Теперь я вижу, что отец твой не предал меня,
Я говорил правильные слова, поступал так же правильно. Но эмоции требовали взрыва, убийства. И такое мне не нравилось. Еще чуть, еще немного, и могло произойти помутнение сознания.
— Слава Богу, — усмехался я. — Мой дом сгорел.
— С чего ты весел? — недоумевал сотник Геркул, который уже был в моей усадьбе, тут и дожидался меня
— Марта жива, — указал я пальцем на молодую женщину, выглядящую сейчас замухрышкой, измазанной сажей. — И сын ее жив. А дом отстроим. Поможешь, витязь-брат?
— Помогу и дом построить и чухню в лесу перебить, если только князь… воевода-брат не прикажет идти в иные места ратиться, — отвечал Геркул.
Глава 15
Мы хоронили павших. Вот и образовалось наше кладбище. И пусть воины упокоятся в земле в красивой березовой роще, с видом на реку и ростово-суздальские просторы, на возвышенности, но разве подобные красивые виды хоть как-то компенсируют горечь от утраты?
А горечь была. Восемнадцать погибших и еще четыре воина, которые до сих в крайне тяжелом состоянии после ранения и вряд ли выживут — это большие потери, если учитывать то, что пришлось сражаться с далеко не лучшими бойцами. Да и были ли те, кто устроил этот ужас воинами? Уверен, что нет. Ни по характеру творящегося циничного и жестокого разбоя, ни по умениям, эти люди, убивавшие и грабившие и пришлых и своих соплеменников, не воины, они — бандиты.
— Лавра жаль было потерять, — сказал Боброк, стоявший рядом со мной и смотревший на то, как закапывают в общую могилу погибших воинов.
— Всех жаль, но это нам урок. Нужно становится еще сильнее, чтобы у врагов даже мыслей не появлялось нападать, — отвечал я, сжимая кулаки.
С моей подачи, было принято решение похоронить всех погибших в общей, братской могиле. Я жонглировал понятиями и подменял их, чтобы ни у кого не возникло мысли о том, что воинов хоронят не по обычаям, неправильно. Но даже по приблизительным подсчетам выходило, что для того, чтобы похоронить всех отдельно и соорудить для каждого отдельный достойного вида крест, придется всей моей сотней работать день. Но позволить так расточать трудовые ресурсы было нельзя.
И пусть это цинично, но в крайней степени рационально. Капать могилы деревянными лопатами — это в пять, а то и десять раз, медленнее и энергозатратно, чем металлическими. Вырезать кресты, если только не прибивать ветку к ветке, это так же день работы для еще человек двадцати. А нам нужно разбирать завалы, быстро строить из трех поврежденных домов, хотя бы один.
Людей, живых людей, нельзя оставлять без жилья более чем на сутки. Эту ночь и так некоторые проведут на улице под кострами. А там дети… Как бы это не звучало пафосно, что не отменяет истину, дети — наше будущее. Именно сейчас мы можем воспитать такое новое поколение, которое сможет даже не локально, лишь для этих мест, но и сильно помочь всей Руси.
Возможно, когда-нибудь, тут будет установлен обелиск, вероятно даже из бетона. Есть у меня мысли
Вот так… Хороним павших, у большей части оставшихся в живых людей нет крыши над головой, а я о прогрессорстве думаю. Но без того, чтобы стать на голову выше всех технологий, что существуют на Руси и у наших соседей, сложно думать геополитическими нарративами.
— Всадники, — сообщил мне Геркул, подошедший и ставший рядом. — Это от Ивана Ростиславовича.
— Думаешь князь-воевода осерчал, что я отправился спасать свои земли его не уведомив? — спросил я отрешенным тоном у сотника.
На самом деле, мне было в данном случае все равно как на переживания, так и на мнение Ивана Ростиславовича. Разве можно было поступать иначе и не спасать свои же земли?
— Это и его земли и его люди. Если такое оставлять безнаказанным, что честь князя… нынче уже воеводы-брата, будет поругана. Иван не такой, я знаю его уже давно и воевал с ним бок о бок, — сказал Геркул, после пристально посмотрел на меня. — Я с тобой, тысяцкий. Всегда чувствовал, что в Фомке Немом много силы и внутренней и внешней. А нынче вижу, что добрым можешь стать командиром. Идти под кого-то иного мне не с руки. Никифор был ранее у меня в подчинении, а Глеб… Он и вовсе пришлый. Ты свой, берладский. Так что возьмешь меня к себе?
Я не особо долго думал. За такие предложения нужно хвататься обеими руками, если только чувствовать себя уверенным, а не боятся того, что сотник Геркул перетянет командование на себя.
— Мудрый помощник мне нужен, славный сотник Геркул, ты станешь им… помощником, — на последнем слове я сделал логическое ударение, чтобы не оставалось сомнений у кого бы то ни было, что своего не отдам.
— Я услышал тебя. Ты голова, но и мой голос, коли нужно будет для дела, услышь, — предельно серьезно сказал сотник Геркул.
— С воеводой сам сговоришься о том, чтобы ко мне пойти? — спросил я.
— Так же, тысяцкий. Он и просил меня присматривать за мудрым, смелым, умелым, но все же отроком, — улыбнулся Геркул.
— Лис хитрый наш воевода, — усмехнулся в ответ и я.
Через пятнадцать минут я уже докладывал о состоянии дел, бое и свое видение проблемы. Прибыл Боромир, он мой командир, потому без каких лишних эмоций, я готов был исполнить его приказ. Однако, если младший воевода Братства стал бы настаивать на немедленном убытии на границу для встречи с бунтарским князем Ростиславом Муромским, мордвой и с половцами, я выполнил бы приказ. Выполнил, даже оставляя на заклание своих людей в сожженных деревнях. Но это был бы последний приказ, который я стал бы слушать от князя-воеводы и его заместителя. Ушел бы, нашел способ и место, где все начать с начала.
— Не знал, не чаял я, что такое вовсе возможно. Стало быть обкладывают князя Юрия Ростовского со всех сторон, да нас с ним заодно, — говорил Боромир, поглаживая свою бороду. — Нельзя оставлять все так, как есть. То и поругание чести. Всякий знать должен, но обнажив оружие супротив Братства нашего, падет от нашего меча.
Вот такие слова мне понравились, правильные они. Зря только мысли крамольные держал у себя в голове, все выискиваю подвох. Впрочем, нужно быть всегда на чеку.
— Как же не вовремя, — причитал Боромир.