Гриф
Шрифт:
— Уволю, к чертовой матери, всех юрисконсультов, — прорычал Гриф, оскалив прокуренные зубы. Он давно бросил курить, а зубы все еще желтые. Надо будет почистить у хорошего дантиста.
Эти мысли отвлекли профессора Морова от плана мести. Но глаза снова уперлись в заголовки газетных статьей: "Лозанна открывает свои тайны", "В Цюрихе хранились счета российской мафии", "Кто стоит за гигантскими суммами, хранящимися в Швейцарии", "Кому это выгодно", и глаза его снова налились кровью.
— Всех замочу, суки позорные, — зашипел он, вытягивая вперед и вверх тощую морщинистую шею.
Ну почему не предупредили, что по швейцарским законам не считается преступлением элементарная взятка?! Достаточно, чтобы быть чистым перед законом, сообщить в прокуратуру номера счетов, по которым сделаны переводы. Он через ряд швейцарских банков уже несколько лет переводил крупные суммы в валюте неким государственным чинам, столь высокопоставленным, что иначе они денег бы и не взяли… Все были уверены, что деньги, не засветившись нигде, плавно улягутся, выйдя из одного банка в сейфы другого, поменяют владельца, и только. А нет, след остался. И когда генпрокурор копнул чуть глубже и заглянул чуть дальше, он, Гриф, попробовал дать «дезу». А в ответ швейцарская прокурорша, защищая честь мундира коллеги, дала утечку информации. И теперь дело времени, чтобы выяснить, кто переводил деньги на счета самых высокопоставленных российских чиновников. Выйдут на него, профессора Морова. Это еще не конец. Но это уже начало, — дальше раскручивать веревочку будет легче.
Он почувствовал боль в желудке. Насыпал из пакетика какой-то выписанной ему гастроэнтерологом дряни, развел минеральной водой, с отвращением выпил. Боль отступила.
Самое страшное, если органы выйдут на общак российской «Системы», хранящийся в Швейцарии. Еще страшнее, если общак захотят проверить члены «толковища» и убедятся, что там не хватает 60 миллионов долларов, вложенных профессором Моровым в надежные предприятия, им же контролируемые.
Надо срочно переправить с таким трудом собранные баксы в Швейцарию и вложить «налом» на счет «Системы». Швейцарцы страсть как не любят класть на счета крупные суммы налом. Ну, да за хороший процент согласятся. Но как переправить такую массу денег? Мелкие суммы он легко переправлял с диппочтой. Значит, весь вопрос в том, что сумма велика и соответственно велика денежная масса. Переправлять ее надо не в кейсах (в один кейс влезает миллион долларов купюрами по 100), не в кофрах, а, скажем, в трейлере? В контейнере? А? Точно — в контейнере. Надо «уговорить» кого-то из крупных дипломатических чиновников, хоть того же Некрасулина, купить в России мебель и отправить контейнер в Лозанну. Слава Богу, жена Некрасулина, Ольга, давно на крючке у «Системы». Значит, дело техники. Той техники, в частности, благодаря которой были записаны весьма интересные разговоры жены дипломата с подругой в Москве. После этого переправка мелких грузов в Швейцарию, минуя таможню и досмотр органов, перестала быть проблемой.
Профессор Моров был абсолютно спокоен только за два места — свой институт и особняк «ББ». В том, что все разговоры «ББ» фиксируются, он не сомневался. Но он был уверен в другом — там ведут запись только люди «ББ». Органам этот особняк недоступен.
А все потому, что особняк на углу Крестовоздвиженской улицы и Колокольного переулка, некогда принадлежавший семье князей Патрикеевых, а после революции превращенный в дом приемов для иностранных гостей, был тщательно проверен специалистами перед тем, как «ББ» въехал в него, избрав в качестве одной из своих резиденций.
Дом ободрали, сняв не только обои, но и штукатурку, побелку, — до кирпича. Проверили всякими техническими новинками. И успокоились. А зря.
Ни профессор Моров, ни, естественно, «ББ» не знали, что дом был перепланирован еще в 1934 году и непосредственно в кирпичную старинную, начала XIX века (дом строился вскоре после страшного московского пожара 1812 года) стену были внедрены специальные мембраны, резонирующие каждое произнесенное в княжеских покоях слово в расположенные в соседнем доме записывающие устройства. Можно было сколько угодно искать «жучков» в самом особняке и так ничего и не найти.
А запись шла круглосуточно. И много интересного узнавали в соответствующих структурах государственной власти. Запись шла вплоть до 1992 года, когда из-за сокращения финансирования домик этот был продан руководству совместного предприятия «Анкор». Так владельцем дома стал всесильный «ББ». Но домик-то по-прежнему оставался на «прослушке».
Прокуратура, которая получила от бывшего КГБ после его расформирования несколько зданий и техническое оборудование, была приятно удивлена тем фактом, что все тайны организованного преступного сообщества теперь ей известны, не хуже главарей этого кодлана. Правда, даже наедине друг с другом воры в законе говорили не столько "по фене", сколько им одним понятными шифрами. Поэтому, даже представив все записи в суд, выиграть дело против них лишь на основании этих аудиозаписей представлялось маловероятным. А вот действовать, вносить коррективы в свои операции прокуроры и следователи вскоре научились в совершенстве, используя этот неожиданно подаренный им судьбой источник информации. У следователей, которым предстояло в ближайшем будущем вести следственные действия по делу о «Системе», было достаточно материала, чтобы оказывать — в рамках закона, естественно, — давление на подследственных. Скажем, А и Б говорили «такое» про Г, что Г рад будет дать "правдивые и чистосердечные показания" на обоих. И так далее.
Словом, полковник Егор Патрикеев, предкам которого по невероятному стечению обстоятельств когда-то принадлежал особняк, с большим интересом читал в эти минуты страницы, на которые был переведен разговор «ББ» с Грифом.
Так Патрикеев узнал, что и у воров в законе был свой "дом с сюрпризом". Некий коррумпированный высокий чин снял в центре города квартиру, куда приводил поразвлечься высоких гостей. Среди гостей были и крупные чины правоохранительных органов, и высокопоставленные правительственные чиновники, и думские партийные лидеры.
Четырехкомнатная квартира в доме «сталинской» застройки имела большую гостиную, две спальни и сауну с джакузи.
Там все и начиналось. Или заканчивалось. Впрочем, аппаратура после того, как открывалась дверь этой квартиры, работала в автоматическом режиме, и записывались как невинные тосты в гостиной, так и страстные и порой вульгарные высказывания и крики в спальнях, а также скабрезные шутки в сауне и в джакузи.
Но в силу того, что в квартирке на Садово-Кудринской записывались слова, сказанные пусть видными людьми, но на отдыхе, то и использовать записи можно было лишь для вульгарного шантажа.
Слова же, произнесенные в особняке на Крестовоздвиженской, бывали брошены в ходе деловой беседы в запальчивости и раздражении, потому они вооружали полезной информацией в гораздо большей степени, чем записи в доме свиданий.
Вот почему Патрикеев в тот вечер был так доволен.
Из раздраженного разговора «ББ» и Грифа, записанного в доме № 23, соседствующем с особняком № 25/1 на Крестовоздвиженской, полковник узнал, что готовится грандиозная провокация против крупного чиновника правоохранительных органов. Будет задействован и шантаж, ибо среди посетителей оказался человек, как две капли воды похожий на этого чиновника. А крупных родимых пятен или иных данных, отличавших этих двух индивидуумов, не имелось. Зная о том, какую подлянку готовит тебе противник, можно не только подготовиться, но и использовать эту попытку шантажа. Есть такой прием в борьбе — когда на тебя в движении идет противник, готовя болевой или захватывающий прием, — надо не вставать горой на его пути, а дать ему как бы пролететь мимо и, используя его кинетическую энергию, применить уже свой прием, повергнув врага на землю (или татами). Именно такой прием собирался применить полковник Патрикеев против Грифа и «ББ».
И второе. Патрикеев из разговоров «ББ» и Грифа понял, что у «Системы» возникли проблемы с общаком.
Картина вырисовывалась такая. Летом минувшего года рухнула система ГКО. Но особой паники в криминальных кругах Москвы не возникло. Спокойно реагировал и «ББ», отвечавший в «Системе» за связи с СНГ. Было впечатление, что информацию они получили загодя, хорошо подготовились и сумели перевести ГКО в другие ценные бумаги или, на худой конец, в доллары, на первый взгляд с убытком, но на второй — с большой прибылью, если учесть головную боль тех, кто этого вовремя не сделал и потерял в миллион раз больше.