Григорьев
Шрифт:
— Честь мундира! — выкрикнул я возмущенно.
— А где же честь науки? — вдруг улыбнулся Григорьев. — Давай-ка поподробнее про обитаемость УКП, только не тараторь…
И снова меня понесло. Услышав «не тараторь», я уловил, что военачальник признал меня за своего, раз уж перешел на «ты», а потому стесняться в подробностях и терминологии не следует. Я повествовал о факторах обитаемости, показателях микроклимата, освещения, составе воздуха, электромагнитных излучениях от работающей аппаратуры и прочее, убеждал генерала, что ни один из этих факторов лихорадку вызвать не может, что дело здесь в чем-то другом, покамест непонятном. Михаил Григорьевич временами отрывался от блокнота, задавал вопрос, кивал, услышав ответ, и требовал: «Не тараторь». Наконец я иссяк.
—
— Надо прокаливать на заводе контейнеры, чтобы из стеклопластика ушел весь эпихлоргидрин.
— Так ты же сказал, что причина не установлена. Знаешь, сколько будет стоить твое прокаливание?
Я опустил голову.
— Вот то-то, и я не знаю, но полагаю, в копеечку влетит. А толк? И потом, что делать с теми УКП, которые уже на дежурстве? Может, какое лекарство есть? Для профилактики.
Я продолжал молчать. Михаил Григорьевич встал, прошелся по кабинету, глянул на часы. Затянулась наша беседа.
— Вот что, доктор, — промолвил негромко генерал, — ты собери свою науку, объясни, что негоже так работать. Люди страдают, а вы никак из гипотез вылезти не можете. Возьмите встречный план, — вдруг улыбнулся он. — Будет что доложить, приходи в любое время, хоть днем, хоть ночью. А женщин больше не трави. И мужиков тоже не надо. Небось, у тебя в отделе для этого белых мышек хватает. Верно говорю?
…Прокаливали на заводе контейнеры из стеклопластика (как оказалось, Григорьев настоял), резали кондиционеры и чистили от грязи, ибо появилось подозрение, что гадость летит из кондиционеров и вызывает так называемую «болезнь легионеров», схожую с нашими «лихорадочными реакциями», продолжали ставить опыты, месяцами пропадали в войсках, сочиняли отчеты, докладные, диссертации, словом, как могли, старались защитить честь науки, попранную загадочным недугом. И все же, надо признать, так и не открыли причину лихорадки. Спустя несколько лет она прекратилась сама собой. Невзирая на научные отчеты, доклады и даже диссертации».
12 мая 1972 года. В повестке дня заседания научно-технического комитета вопрос «Рассмотрение материалов по оценке радиационной обстановки в позиционных районах РВСН после нанесения противником массированных ядерных ударов». Докладчик заместитель 12-го ЦНИКИ МО доктор технических наук генерал-майор С. В. Форстен. Генерал-полковник М. Г. Григорьев заинтересованно участвует в обсуждении проблемы, но когда кто-то из выступавших заявил, что методика оценки уже якобы имеется в войсках, Григорьев реагирует на это следующим образом: «У нас пока ефрейторский подход к этой проблеме. Кто-то что-то передал, и мы начинаем считать. А нужна автоматизированная система контроля за радиационной обстановкой в позиционном районе. Она должна обеспечить контроль по всем параметрам. Командир обязан вовремя получить ответ на вопрос — в каком состоянии находится его позиционный район после нанесения ракетно-ядерного удара».
На одном из заседаний НТК в 1980 году Генеральный конструктор подвижных ракетных комплексов и директор Московского института теплотехники А. Д. Надирадзе представлял проект нового малогабаритного подвижного ракетного комплекса с межконтинентальной ракетой. Он дал подробные характеристики комплекса. Затем ему начали задавать вопросы. Все шло хорошо до тех пор, пока в беседу не включился Григорьев. Читая протокол этого заседания, я поразился тому, насколько точными и предметными были его вопросы. Александру Давыдовичу пришлось изрядно попотеть, чтобы отстоять свои позиции, и по многим параметрам ему это не удалось. Он согласился с тем, что комплекс нуждается в значительных доработках. Напомню, что к этому времени А. Д. Надирадзе по праву считался выдающимся ученым и конструктором в области летательных аппаратов, автором ряда научных концепций и конструкторских разработок в ракетостроении.
В феврале 1972 года скоропостижно скончался Главнокомандующий РВСН Маршал Советского Союза Н. И. Крылов. Николай Иванович Крылов командовал Ракетными войсками девять лет, и его вклад в развитие РВСН огромен, хотя сам он в технические тонкости ракетного
Два месяца подыскивалась кандидатура на должность Главнокомандующего Ракетными войсками. В управлении главкома позиции разделились. Многие понимали, что с Григорьевым спокойной жизни ждать не приходится. Поэтому те, кто чувствовал себя неуверенно на своем посту, сразу же пустили в обиход фразу: «Наступили „Григорианские времена“». С позиций сегодняшнего дня лучшей кандидатуры на пост Главнокомандующего РВСН, чем Григорьев, нельзя было придумать. Его кандидатура рассматривалась и в ЦК, и в Министерстве обороны. Маршал А. А. Гречко прекрасно знал Григорьева, часто встречался с ним, всегда высоко оценивал. Но очевидно, что в то время было немало подводных течений, до сих пор нам неведомых. Предпочтение было отдано кандидатуре генерал-полковника Владимира Федоровича Толубко, который к тому же еще и упорно сопротивлялся новому назначению (те, кто хорошо его знал, говорили, что он рвался на должность главкома сухопутных войск, которая вот-вот должна была освободиться). Назначение объясняли как-то неуклюже — мол, В. Ф. Толубко прошел такую ступеньку, как командование военным округом, а Григорьев нет. Между тем специфика РВСН такова, что вряд ли кому-нибудь удастся разумно объяснить — зачем главнокомандующему обязательно проходить через командование округом. Тем более Григорьеву, командовавшему ракетной армией, которая по численности личного состава, насыщенности техникой не уступала некоторым военным округам.
Как бы то ни было, но два месяца, пока шла эта «подковерная» борьба, генерал-полковник Михаил Григорьевич Григорьев исполнял обязанности Главнокомандующего Ракетными войсками. И здесь также проявились его лучшие человеческие качества, в том числе стремление к объективности и справедливости в решении многих вопросов.
Характерный пример. В одной из дивизий во время тактико-специальных учений погиб сержант. Произошло это из-за нарушения графика пользования лифтом. А только две недели назад в войска была направлена подробная инструкция о правилах организации работ при проведении учений и регламентов. Там по секундам было расписано, как организуется эксплуатация лифта. Если бы эти требования были выполнены, беды не произошло бы. Как водится, в полк прибыли комиссии для разбора случившегося. Накануне военный совет Владимирской ракетной армии рассмотрел этот вопрос. Виновным признали командира полка, он был отстранен от командования и ожидал своей дальнейшей участи.
Приехала группа офицеров и по заданию М. Г. Григорьева. Выяснилось, что инструкцию, о которой говорилось выше, до командира полка никто не доводил, она пылилась в штабе дивизии. Позже, правда, спохватились и попробовали заставить командира полка расписаться в том, что он ознакомлен с инструкцией, как говорится, «задним числом», но тот наотрез отказался. Доложили об этом Григорьеву — он тут же отменил решение военного совета армии.
Один из офицеров рассказывал мне, что стал невольным свидетелем разговора командующего армией с генерал-полковником М. Г. Григорьевым. Командарм с обидой в голосе сказал: «Михаил Григорьевич, ну что же это получается. Такой солидный орган, как военный совет армии, принял решение, а вы это решение отменили. Как-то несолидно, и авторитета военному совету это не прибавляет. Приехали ваши «чижики», раз-два, и такой нехороший исход дела». Григорьев парировал немедленно и жестко: «Товарищ генерал, я «чижиков» в войска не посылаю. В управлении Главнокомандующего работают самые знающие и авторитетные офицеры. А об авторитете военного совета армии вам надо было позаботиться раньше и разобраться самим в сути происшедшего. А вы на военном совете постарались прикрыть задницы командира дивизии и его начальника штаба, которые проявили вопиющую неисполнительность и халатность, и в то же время незаслуженно наказали офицера!»