Григорий Шелихов
Шрифт:
мне и присоветовал: уходи-ка ты, мол, отсюда. Дал три рубля и паспорт,
спасибо ему, - и стал я Михаилом Глазовым из вольных яицких казаков...
Стенька умолк и испытующе смотрел на морехода.
– Глазовым для людей будешь, а для себя Стенькой останешься, но я
тебе тот же совет, что и казак твой, дам: уходи-ка ты отсюда, от греха
подальше...
Лицо Стеньки потемнело. Он хотел что-то сказать, но сразу обмяк,
когда услышал твердое:
– ...на
– Того и я бажаю, - радостно ответил Стенька, в волнении переходя
на полузабытую родную украинскую речь. - Этого мне и надо, служить
верно буду!
– пояснил он, заметив, что Шелихов не совсем понял его.
– Вот и ладно! Ты о себе, Глазов, помалкивай. Ищу, мол, доли и
богатства, для сего к Шелихову добрался - на все один твой ответ.
Дождь сойдет, на корабли перейдем, а там люди и кладь из Иркутска
прибудут, за океан с ними уйдешь - человеком станешь! Я к Баранову -
это управитель мой - писулю тебе дам, чтобы поимел тебя Александр
Андреевич на дела, где разум и отвага требуются... Не подведешь?
– Служить верно буду! На меня, как на гору, покладитесь, Григорий
Иваныч, - радостно откликнулся Стенька.
Затяжной летний дождь вызвал, как обычно бывало в Охотске,
наводнение и прекратился, угнав в море уличные свалки пред охотскими
избами. Слепая природа, как будто проявляя высшую мудрость, спасала
Охотск от исчезновения в нечистотах.
Люди, просидев несколько дней в "холодной" при портовом
управлении и выдержав допрос Коха с пристрастием, рады были вырваться
на свежий воздух. Посмеиваясь друг над другом и невольно почесывая
спины, они ретиво теперь возились над снаряжением "Иерархов" и
"Екатерины".
Подозревая в мореходе виновника облавы, они тем не менее зла на
него не держали и многое прощали за добрые щи и по морскому обычаю
подносимую за обедом, в охрану от цинги, чарку водки.
Стенька был приставлен взглядывать за работами и, хоть впервые
очутился на корабле, быстро освоился с морскими порядками. Не
довольствуясь ролью надзирателя, он стремительно кидался туда, где не
могли управиться корабельные рабочие, где нужно было придержать или
сдвинуть с места могучим плечом какую-либо тяжесть. Шелихов ничем не
выказывал особого расположения к Стеньке, но незаметно и внимательно
следил за ним, утверждаясь в мысли: "Будет толк из парня, знаменитым
партовщиком станет".
В середине июля, когда море, после полосы прошедших над краем
дождей и туманов, очистилось от плавучих льдов, корабли на рейде
готовы принять пассажиров, как и грузы, и с обычным в это время
юго-западным муссоном, распустив паруса, двинуться в Америку через
океан.
"Грех погоду упустить!" - раздраженно думал Шелихов и с утра до
вечера сидел на юте верхней палубы "Иерархов", упрямо высматривая
через подзорную трубу на сбегающих к Охотску взгорьях застрявший
почему-то в пути караван из Иркутска.
Штурман Бочаров, который должен был вести "Иерархов" в Америку,
на цыпочках ходил вокруг морехода, опасаясь вспышки гнева сумрачного
хозяина, удрученного предчувствием самых невероятных несчастий на пути
каравана по рекам и в тайге.
– Корабль с моря! Чужой! - заорал вахтенный, сидевший в бочке,
подвешенной к грот-мачте.
– И за ним еще... еще корабль!
– донеслось с
вершины мачты.
– Кого черти морские в гиблое место сюда принесли? - буркнул
мореход, оборачиваясь и переводя подзорку на восток, на широкую,
распростертую под нависшими слоистыми облаками дорогу с океана.
В тревожном ожидании иркутского каравана с миссией, под началом
Ираклия Боридзе, Шелихов совсем позабыл о возможном в это время
приходе своих, как и чужих, кораблей с востока, из Америки - от
Баранова и мало ли из каких еще земель и каких флагов...
– Хороший бриг, и капитан дельный, ловко в бейдевинд держится, -
поделился мореход наблюдением с Бочаровым. - А сопутника его не
разглядел, далеко от первого ныряет... завидны у дозорного гляделки.
Эй, там, наверху, как тебя зовут?
– заорал мореход, задрав голову к
бочке на мачте.
– Михаила Гла-азов!
– донеслось сверху.
– Молодец Стенька, всюду поспевает, - похвалил мореход и осекся,
не заметил ли Бочаров, что он хвалит Стеньку наместо четко
назвавшегося Михайлы. - Гостей честью встретить надобно бы, Дмитрий
Иванович, как думаешь? Заодно и пушки на "Иерархах" и "Катеринке"
прочистим... Распорядись пальнуть им встречу, знали бы, что русские
порох всегда сухим держат!
Часа через три, добравшись на байдаре к отдавшему якоря
"чужестранцу", мореход горящими от волнения глазами пожирал имя
корабля "Феникс", выведенное на носу под бушпритом славянскими, от
руки топором вырубленными и киноварью раскрашенными буквами.
– Александр Андреевич... Баранушка... голубчик мой!
Выстроил-таки... выпустил первенца крылатого из Славороссии!.. Ах, и