Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции
Шрифт:
Правда, последняя должность была чрезвычайно двойственной. С одной стороны, Зиновьев как глава ИККИ становился руководителем всемирной коммунистической партии, включавшей РКП как одну из многих национальных секций. Но с другой, Григорий Евсеевич даже как член ЦК и кандидат в члены ПБ компартии Советской России обязан был, согласно уставу партии, беспрекословно выполнять все решения этих властных органов. Видимо, чтобы сохранить хоть отчасти — в пределах одной, но очень значимой Петроградской губернии (Северная область была, как и все остальные, упразднена в феврале 1919 года) полную самостоятельность, Зиновьев так и не ушел в отставку с поста
Только потому, как можно предположить, не стал возражать против удовлетворения властных амбиций Бухарина, добившегося утверждения 25 марта ПБ его заместителем, а 18 июня главой специально образованного «под него» Московского бюро ИККИ, получив основной аппарат Коминтерна в столице. Зиновьев удовлетворился более скромным положением. В его распоряжении оказалось Петроградское бюро ИККИ со значительной частью Информационного отдела и издательство, уже в мае приступившее к выпуску журнала «Коммунистический интернационал».
На такое самоотречение Зиновьев пошел и по еще одной причине. Более весомой для него. Именно тогда Петроград оказался в критическом положении — фронты гражданской войны взяли его «в клещи».
На севере финские войска регента Маннергейма, и без того уже стоявшие всего в 25 км от старой столицы — у Сестрорецка, начали наступление в Карелии. 24 апреля заняли Олонецк и вышли к Лодейному полю, оказавшись на этом направлении в 200 км от Петрограда.
На западе, после падения Эстляндской трудовой коммуны в январе 1919 года, возник новый фронт, у Нарвы, до которой было всего 150 км. Там находился сформированный еще немецкими оккупантами белогвардейский Северный корпус генерал-майора К. К. Дзерожинского (в июне его сменил генерал-майор А. П. Родзянко). При поддержке Великобритании и буржуазного эстонского правительства он начал разворачиваться в Северо-западную армию (18, 5 тысяч штыков и сабель, 4 бронепоезда, 6 танков, 6 самолетов), которой придали еще и одну эстонскую дивизию. Общее командование же осуществлял генерал-от-инфантерии Н. Н. Юденич, утвержденный Колчаком лидером белого движения на северо-западе России.
На юго-западе, в районе захваченного ими Пскова, начал действовать «партизанский отряд», вернее, просто банды самозваного полковника С. Н. Булак-Балаховича.
Всем им на фронте, протянувшемся на 600 км от Онежского до Чудского озера, противостояла 7-я армия. Хотя и насчитывавшая 20 тысяч штыков и сабель, 162 орудия, 412 пулеметов (командующий в первой половине 1919 года быв. генерал-майор А. К. Ремезов) и остатки армии Эстляндской трудовой коммуны (15 тысяч штыков, командующий — быв. полковник М. Н. Васильев), но плохо обученная, со слабой дисциплиной, да еще и рассредоточенная по четырем участкам, что изрядно ослабляло ее.
Правда, с Финского залива ее поддерживали корабли Балтийского флота (3 линкора, 1 крейсер, 6 эсминцев, 7 подводных лодок) под командованием быв. контр-адмирала А. П. Зеленова.
В столь трудную минуту Зиновьев посчитал своим непременным долгом остаться в Петрограде. Сделать все для его защиты. Даже пренебрег святым для себя — событиями, которые потрясали в те дни Центральную Европу. Сделавшими и Коминтерн, и ИККИ крайне необходимыми, важными.
21 марта в Будапеште была провозглашена Венгерская советская республика, что изменило... ситуацию в регионе. Сразу же приступив к социальным реформам, она решила еще и восстановить территориальную целостность страны, значительную часть которой Верховный совет Антанты передал, невзирая
Похоже, мировая пролетарская революция, на которую столь надеялись большевики, началась. Тем не менее глава Коминтерна остался в Петрограде.
3.
Нет, Григорий Евсеевич не собирался играть оловянными солдатиками или уподобляться Троцкому, изображая гениального полководца. Просто взял на себя роль посредника между Москвой, Серпуховым с Полевым штабом Красной армии и командованием 7-й армии. Вместе с тем, Зиновьеву пришлось отстаивать интересы и Западного фронта в целом, считавшегося третьестепенным: после Восточного, на котором наступал Колчак, и Южного, где Деникин, непрерывно наращивая силы, быстро продвигался на север и запад, занимая Украину.
Даже 13 мая, когда Северный корпус внезапно начал наступление сразу по трем направлениям — к Копорскому заливу, на Ямбург, Гдов, Псков, командование Красной армии не восприняло такие действия противника как достаточно серьезную угрозу Петрограду. И только из-за того, что на Карельском перешейке, самом опасном участке фронта, сохранялось некое спокойствие.
Объяснявшееся весьма просто: Маннергейм ожидал от Колчака официального признания независимости Финляндии, и до его получения не желал поддерживать Юденича.
Все же положение слишком очевидно выглядело катастрофичным, что и заставило Зиновьева обратиться непосредственно к Ленину. Написать ему:
«Я держал три дня это письмо, не хотел посылать. Я думал, может быть, я слишком мрачно вижу. Увы, теперь жалею только о том, что не послал раньше.
Дело, несомненно, идет опять к худшему. Юденич получает значительные резервы. Эстония — пока мы бессильны — страхует себя на оба случая и для этого дает Юденичу отдельные полки напрокат. Финны станут делать то же.
Питер мы потеряем неизбежно, если не переведем сюда в кратчайший срок одну из лучших дивизий. Это мое глубокое убеждение.
Военные отделываются тем, что «посылают» по одному полку (плохонькому) через час по чайной ложке, и все пропадает непроизводительно. Присылаемые до сих пор подкрепления дали нам возможность выиграть две недели. Но эти две недели пропали даром в смысле окончательного решения вопроса.
Конечно, ужасно тяжело торопить Вас и требовать сил с других фронтов. Но как подумаешь, чем грозит нам потеря Питера, то решаешь: это необходимо сделать»126.
Не дожидаясь подкреплений, возглавляемый Зиновьевым Комитет обороны Петрограда, уведомив Москву, пошел на отчаянный шаг. 18 мая все три линкора флота — «Петропавловск», «Гангут», «Севастополь» — и два эсминца сопровождения снялись с якорей и взяли курс на север. Приблизились к бывшему русскому форту «Ино», оказавшемуся теперь на финской территории и представлявшему величайшую угрозу в случае военных действий. Его крупнокалиберные орудия в 305 и 254 мм могли нанести страшный ущерб как Кронштадту, так и Петрограду. Огнем всей корабельной артиллерии превратили «Ино» в груду развалин и вернулись на свою стоянку.