Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Жуков Юрий Николаевич

Не довольствуясь таким утверждением, тезисы шли дальше. «Занять теперь, — настаивали они, — позицию выжидания или нейтралитета по отношению к надвигающейся германской революции означало бы перестать быть большевиками и стать на путь перерождения СССР в буржуазно-мещанскую республику... Передышка (мирная — Ю. Ж. ) имеет громадную ценность для советской республики, но надо помнить о завтрашнем дне для нашей республики, нельзя забывать, что узкоэгоистическая точка зрения в таком вопросе, кроме всего прочего, просто непрактична и ведет к гибели пролетарской диктатуры».

Тезисы настаивали: необходимо «подготовить общественное мнение широчайших слоев трудящихся СССР

к пониманию того, что если... нам будет навязана новая война, то эта война будет с нашей стороны войной оборонительной... Партия должна соориентировать всю страну, в частности молодежь, на то, что в ближайшее время мы вынуждены будем вновь отодвинуть на задний план вопросы мирного строительства и сосредоточить все свои силы на борьбе за существование советской республики. Изменить ориентацию партии, а вслед за тем и всех трудящихся в эту сторону является вопросом жизни и смерти для РКП».

Затем следовало объяснение, какой же будет экономика страны из-за войны: она «в случае ее затяжного характера и больших размеров может привести к частичному восстановлению военного коммунизма... Заставит нас усилить элементы принуждения,.. к частичным конфискациям, к увеличению обложения и т. д. Но все это “не должно поколебать основ новой экономической политики... Партия должна усвоить, что предстоящие битвы потребуют от нас прежде всего больших денежных средств”, для чего необходимо за годя создать фонд обороны».

Вместе с тем, указывали тезисы, «РКП как главнейшая партия Коминтерна должна уделить больше сил, внимания и поддержки Коминтерну».

Завершались же тезисы так: «Победа на фронте германской революции сразу двинет дело мировой революции: могучими шагами вперед. Поражение на этом фронте может отбросить нас на долгие годы назад. Партия должна суметь вызвать в десятках и десятках миллионов трудящихся всего Союза сознание величайшей ответственности момента, готовность к самопожертвованию, бодрую выдержку, энергию и умение действовать с такой сплоченностью, которая оставила бы далеко позади сплоченность первых пяти лет революции»³⁴⁸.

... Своими тезисами Зиновьев лишний раз подтвердил: он как был, так и остался, несмотря на весь огромный опыт революционера, только одним из лучших пропагандистов, агитаторов, публицистов партии. Не более того. Так и не сумел вырасти ни в теоретика, ни в политика. Продолжал пользоваться недостоверной информацией, а не проверенной, объективной. Не строил на ее анализе верные прогнозы предстоящих событий.

Лишь на миг могло показаться, что Зиновьев преодолел свою склонность к волюнтаризму. 4 октября ПБ утвердило предложение, подготовленное возглавляемой им комиссией по международным делам — послать в Германию для повседневной подготовки восстания Г. Л. Пятакова, К. Б. Радека, Я. Э. Рудзутака и В. В. Куйбышева (двоих последних вскоре заменили наркомом труда В. В. Шмидтом и полпредом в Берлине Н. Н. Крестинским). Но самым важным в том решении стало иное — недоверие к информации ЦК КПГ. «Посылаемые товарищи, — отмечало решение, — должны дать себе ясный отчет в том, что главной опасностью в настоящий момент является несоответствие между революционной ориентацией верхушки германской компартии, с одной стороны, и объективным положением и настроениями рабочих масс».

Однако тут же последовало прямо обратное, в прежнем духе — поэтому «наиболее острой и неотложной задачей подготовки к восстанию является постановка перед верхушкой КПГ определенного срока и переориентировки ее в смысле подготовки восстания к этому сроку». Более того, был назван и конкретный срок — 9 ноября, который ПБ утвердил³⁴⁹. (Спустя неделю ИККИ сообщило КПГ, что названный срок является всего лишь ориентировочным³⁵⁰. )

Вдохновленный

достигнутым, Зиновьев поспешил литературно обработать свои тезисы и, расширив их, превратить в серию статей «Проблемы германской революции», которые «Правда» начала публиковать уже 12 октября, а завершила 31 октября. Всего за неделю до ориентировочной даты восстания.

Тем временем, несмотря на приехавших из Москвы Радека, Пятакова и Шмидта, положение в Германии резко изменилось. Еще 21 октября конференция фабзавкомов, проходившая в Хемнице (Саксония), так и не решилась призвать немецких рабочих ко всеобщей забастовке, которая должна была стать сигналом к началу революции. На следующий день части рейхсвера заняли Саксонию, а вслед за тем Тюрингию. Республики, согласно Веймарской конституции, где действовали рабочие, то есть сформированные левыми социал-демократами правительства. Служившие основными базами грядущей революции, так как там находились склады оружия КПГ. А 25 октября началось, но уже два дня спустя было жестоко подавлено восстание в Гамбурге. Единственном городе, где коммунисты поднялись на вооруженную борьбу.

Столь стремительный ход событий как своеобразный барометр фиксировала «Правда» главной своей рубрикой тех дней в правом верхнем углу первой полосы. До 11 октября — «Положение в Германии», затем — «Борьба в Германии», с 25 октября — «Гражданская война в Германии», 28 и 29 октября — «Революция и контрреволюция в Германии». 30 октября она исчезла, что для читателей газеты означало очевидное: крах очередной надежды на победу пролетариата в этой самой развитой промышленно стране Европы.

Правда, сам Зиновьев окончательно смирился с этим уже после запрета КПГ, последовавшего 23 ноября и продолжавшегося до весны 1924 года. Смирился тогда, когда ПБ утвердило 27 декабря подготовленные им тезисы «Уроки германской революции». Но, скорее всего, после того, как в Германии провели денежную реформу. Ввели в ноябре, когда за 1 доллар давали 1 биллиард (тысяча миллиардов или цифра с 12 нулями) рейхсмарок, новую единицу — рентмарку. Обеспеченную закладными и облигациями сельскохозяйственных, промышленных крупных предприятий, банков. Практически сразу же сведшую на нет инфляцию, ставшую началом стабилизации финансовой системы Германии, а вместе с нею и экономики.

Такая реформа должна была бы обеспокоить членов ПБ, в том числе и Зиновьева. Ведь в СССР денежную реформу начали еще в конце 1920 года чеканкой серебряных монет достоинством в 1 рубль, 50, 20, 15 и 10 копеек. Продолжили в октябре 1922 года выпуском бумажного червонца, приравненного к 10-рублевой дореволюционной золотой монете (8, 6 грамма золота), но завершили лишь в 1924-м обменом 50 000 рублей совзнаками 1923 года на 50 миллиардов старых дензнаков за 1 рубль выпуска 1924-го.

Членам ПБ, Зиновьеву было о чем задуматься.

2.

Весь ноябрь Зиновьев уговаривал других, но прежде всего себя: поражение пролетариата в Германии — явление временное. Его победа впереди. Но теперь давал крайне осторожные прогнозы, и не рабочим, а... интеллигенции. Той, которую стремился удержать от полного разочарования, сохранить ее лояльность советской власти.

Говорил о том, но как бы мимоходом, 6 ноября. На конференции научных работников Петрограда: «Причина нынешних событий, которые сейчас начинаются в Германии (выделено мной — Ю. Ж. ) и которые займут добрый десяток лет (выделено мной — Ю. Ж. ) в нашей новейшей истории, когда после этого мы будем наблюдать развитие событий в какой-нибудь третьей из больших стран Европы, — трудно сказать, какой именно будет страна на очереди»³⁵¹.