Гримус
Шрифт:
— Виргилий? — вопросительно подал голос Взлетающий Орел; в ответ Виргилий Джонс непонимающе потряс головой. — Что это было — какой-то провал?
— Наверно, от усталости, — предположил мистер Джонс.
— Но мы оба почувствовали это, — возразил Взлетающий Орел. — Не могло же нам просто померещиться.
Виргилий снова покачал головой.
— Не знаю.
Ответ мистера Джонса неприятно резанул Взлетающего Орла по истерзанным нервам.
— Тогда давайте войдем, — предложил Взлетающий Орел. — Возможно, там мы сумеем устроиться на ночлег.
Эльфриде послышалось имя «Виргилий». Этого не может быть, подумала она. Неужели мистер Джонс
Ясно одно, подвела итог Эльфрида. Надежда наконец заснуть, недавно затеплившаяся в ней, теперь растаяла без следа. А раз так, остаток ночи можно было использовать для того, чтобы разгадать загадку таинственной встречи.
Взлетающий Орел и Виргилий Джонс скрылись за дверью «Зала Эльба».
Эльфрида слезла с ослицы и, осторожно приблизившись к дому О'Тулла, замерла, прижавшись спиной к стене где-то между окном и дверью.
Миссис Грибб готовилась первый раз в жизни подслушивать.
Глава 34
Они медленно двинулись через длинную узкую комнату, и вокруг постепенно воцарялась тишина. Словно от их тел исходила невидимая, неизвестной природы парализующая субстанция, от которой затихали все шорохи и звуки, а на губах у людей замирали слова. Эта субстанция обладала, очевидно, и магнитным свойством, поскольку взгляды всех присутствующих немедленно, словно притянутые магнитом, принялись следить за их перемещением. Тишина под сводами «Зала Эльба» была почти неведома; явление Виргилия и Взлетающего Орла странным образом изменило атмосферу, в которой завсегдатаи привыкли употреблять свои напитки. Потрясенный Взлетающий Орел одновременно ощутил присутствие чего-то еще более неуловимого, еще более опасного и менее предсказуемого: вроде ярости тюремщиков, внезапно обнаруживших добровольное возвращение в темницу беглого заключенного, или переживаний льва, узревшего перед собой самоубийственно настроенного христианина. Как ни странно, объектом этих переживаний был не только Виргилий, но и он. Не в первый и не в последний раз Взлетающий Орел задумался об окутанном тайной прошлом своего проводника. Еще сильнее потрясало узнавание, которое он читал в направленных на него взглядах. Но уже через несколько секунд он обнаружил — почти с разочарованием — что почти перестал быть центром внимания. Словно только что был здесь, а теперь для всех пропал, будто присутствующие не желали, чтобы случившееся имело место.
Как только эти люди узнают меня лучше, утешил он себя, они станут более дружелюбными. Среди висящей в «Зале Эльба» мертвенной тишины такая мысль была, вероятно, самой оптимистической из возможных.
Говор и шум вернулись в собрание так же внезапно, как покинули его; в тот же миг все до единого лица отвернулись от вновь прибывших. Вечер спокойно и гладко пошел своим чередом, привычно; подчеркнуто не обращая на мистера Джонса и Взлетающего Орла внимания, завсегдатаи возобновили застольные беседы или же моментально завели новые.
Хантер с внезапным интересом повернулся к Одна-Дорога Пекенпо.
— Расскажи что-нибудь, — чересчур горячо попросил он своего товарища, — о секретах твоего охотничьего искусства.
Пекенпо моментально разразился громогласным повествованием о том, как ставить капканы и всяческие ловушки, о меткой стрельбе и умении выживать на лоне дикой природы. Все признаки недавней скуки исчезли с лица Два-Раза, сменившись внезапно пробудившейся страстью к охоте. Да и сам Одна-Дорога прежде никогда не бывал так увлечен своими рассказами — он говорил с таким жаром, словно от этого зависела его жизнь.
Тем временем Фланну О'Туллу стало совсем худо. Крепко зажмурив глаза, он склонился над стойкой бара и, раз за разом крепко ударяя в нее обоими кулаками, принялся твердить:
— Святая Мария Матерь Божья, клянусь, в рот никогда больше ни капли не возьму. Святая Мария Матерь Божья, клянусь, в рот никогда больше ни капли не возьму…
Внезапно он вздрогнул и, охнув, скрылся под стойкой, где его с шумом начало рвать в специально приготовленное ведро.
— Матерь Мария… — стонал он.
В тот же самый миг легавая сука мистера О'Тулла сделала странную и неожиданную вещь. Ужом проскользнув мимо блюющего хозяина и вывернув из-за стойки, она, отчаянно виляя хвостом и улыбаясь во всю пасть, бросилась навстречу Виргилию Джонсу и принялась лизать ему руки и прыгать, стараясь достать до лица, — в общем, всячески выражать радость и восторг по поводу возвращения долго находившегося в отлучке знакомого. О'Тулл с серым лицом восстал из-под стойки; глаза его были широко раскрыты.
— Глазам своим не верю, — проговорил он. — Однако псина всегда его любила; завсегда он предпочитал зверье обществу людей и любил с ними возиться. Значит, это сам Виргилий Джонс и есть — вот штука-то какая! Джонс-могильщик. Наш кладбищенский дурачок вернулся.
Глаза присутствующих медленно, с неохотой вернулись к Взлетающему Орлу, мистеру Джонсу и радостно прыгающей вокруг них собаке, находившимся как раз напротив столика Пекенпо и Два-Раза. Взлетающий Орел заглянул в глаза одному, другому — и заметил там одинаковую смену выражения. Поначалу неверие, эхом вторящее О'Туллову; потом наконец облегчение.
— Вот так, — выдохнул Пекенпо. — Мистер Джонс и незнакомец.
Своим словам Одна-Дорога придал какой-то необъяснимо недобрый смысл.
— Так, так, — два раза повторил Два-Раза. — Джонс и незнакомец.
Подобного же рода восклицания донеслись со всех сторон. Постепенно в раскрасневшиеся от выпитого лица вернулись веселье и оживление.
Пришедший в себя О'Тулл, уже вновь кипя неуемным возбуждением, выскочил из-за стойки. Его лицо расплылось в широкой улыбке, да и сам он казался весьма дружелюбным. Но лишь казался, сказал себе Взлетающий Орел. Казаться — не значит быть.
— У его приятеля перо в волосах, — громогласно сообщил о своем открытии Одна-Дорога Пекенпо. — Помню, как-то раз пришлось мне содрать скальп с одного индейского вождя.
(Всеобщий смех и одобрительные выкрики.)
Взлетающий Орел наконец вспомнил. С ним такого не бывало, но история знала такие случаи. Вот что напомнило ему их с мистером Джонсом появление в баре: старые вестерны в дешевых кинотеатрах Феникса, куда он тайком пробирался. Краснокожий входит в салун. Прежде чем пристрелить его, ковбои потешаются над ним. В своем городе мы краснокожих не закапываем. У нас и без того ям достаточно.
— Эй, собака, — прикрикнул Фланн О'Тулл на свою суку, — а ну-ка, на место!