Гринтерра
Шрифт:
“Я не была собой. Обезумела.”
Кама начинала вспоминать рассказы отца о ренегатах, потерявших контроль над собой воинах. Их жажда крови на поле боя делала их жестокими, хладнокровными убийцами, не знающими жалости ни к своим, ни даже к женщинам или детям. Мгновение за мгновением эти воины теряли контроль над своим костром анимы, и оно разгоралось до того, что мужчины и женщины начинали терять свой человеческий облик, превращались в безумных, сильных, крупных зверей своих знаков анимы. И сейчас Кама чувствовала себя одной из таких людей, за одним исключением, она могла себя контролировать всё время до вчерашнего вечера, пока голод не стал настолько невыносим, что её инстинкты не вышли за разум.
“Значит, будем поддерживать
Глава 21. Договор
— Значит ли этот договор признание царством Гринтерра победы империи? — посол эйдов, Ирон фон Ридас, наследный принц Эйдоса, пытался докопаться до замысла царя лесного царства, Иолая Д’Видеона. В башне, принадлежащей Великому дому Клёна, в котором правил род фон Ридас, разыгрывая очередную партию в шахнар, сидели двое представителей великих держав. Ни одной партии против царя Гринтерры Ирон так и не выиграл, но каждый раз, как ему казалось, становился ближе к победе над мудрейшим человеком континента. Вокруг них простирался прекрасный вид на столицу царства. Каких-то сто пятьдесят метров над уровнем огромного озера Мэлк и из каждой вершины девяти башен Видэона были видны владения Великих домов в пределах города и его окраин. Колонны на вершине башни Клёна, были обвиты виноградными лозами, что начинали расти ещё у самой земли и царь Иолай закинул в рот одну из тёмно-фиолетовых сладких ягод, что так навязчиво свисали у него над плечом.
— Цель Гринтерры, моя цель, никогда не была настолько близка как сейчас. Объединение наших держав в одну и возвращение былого процветания на земли, скованные трехсотлетним конфликтом, является главнейшей целью Гринтерры уже не первый век. А признаем ли мы победу империи или нет, зависит лишь от желания Эйдоса дальше проливать кровь наших людей. — вьющиеся тёмные волосы царя были собраны в хвост на затылке, а его тёмно-серые пронзительные глаза читали своего оппонента словно книжку.
— Иолай, ты правда думаешь, что, выдав свою дочь замуж за моего племянника, единственного, по Кону Великих домов, следующего наследника Дома Клёна, за свою дочь, то они вдвоём смогут примирить наш континент? Править станет род фон Ридас? Неужели, Великий дом Ясеня согласен отринуть тысячелетнюю традицию правления?
— Иначе бы я не стал звать посла империи. Мне ведомо, что твоё время тебе очень дорого, мой друг.
— Тогда как ты планируешь осуществить этот брак? — Ирон был искренне шокирован неожиданным решением главы лесного царства и его напускное спокойствие начинало давать трещину.
— Когда моя дочь достигнет совершеннолетия, то прибудет в столицу Эйдоса, Кион, для замужества.
— Сколько ей сейчас?
— Уже совсем скоро должно исполниться десять. — с улыбкой любящего отца ответил Иолай.
— Получается Вальтмери старше неё на четыре года…
— Я вижу ты заинтересован в этом союзе. — сделав ещё один ход на доске для шахнара помрачнел царь. — Есть у меня лишь одно условие…
— Ты ставишь меня перед трудным выбором Иолай… — громкий стук фигуры о доску от хода Ирона фон Ридаса показывал его понимание того единственного условия. Голос принца похолодел, а его очки начали быстро запотевать. — Я не могу освободить Ганджи Бадда. Только не его.
— Ирон… Прошлого не вернёшь. Твой брат умер в бою как герой. Спас тысячи жизней своим поступком, а сейчас ты можешь спасти гораздо больше. Ганджи Бадд не просто бывший анхель рантаров — он живая легенда нашего царства и мой друг. Его заключение или же смерть вызовет волну негодования во всей Гринтерре. О каком союзе с вами, эйдами, тогда может идти речь?
Ирон фон Ридас прекрасно понимал правоту сказанного своим оппонентом, но обуздать свои эмоции и забыть ненависть к убийце своего старшего брата Кассия было выше его сил. Если бы не возможность наконец прекратить распри между эйдами и гринтерцами раз и навсегда, и не возможность Великому дому Клёна встать во главе этого могучего объединённого государства, то возможно посол Эйдоса не смог бы разумно ответить царю Гринтерры.
— Я согласен. — скрипя зубами выдавил из себя принц. — Мы согласны. Обговорю всё с отцом по возвращении в Кион. Посыльный отбудет в «Сонм Зверя» уже сегодня. Желательно с кем-нибудь из тех, кому ты доверяешь и кого знает Тигр. Но уговорить императора Эйдоса отпустить убийцу его сына будет намного сложнее, чем меня. И союз его внука и твоей дочери не станет таким уж лакомым куском для Ортуса фон Ридаса.
— Что ты хочешь Ирон?
— Все торговые караваны Эйдоса, не относящиеся к Великому дому Пихты и имеющие имперскую грамоту должны перестать платить пошлину за вывоз товаров из царства. — блеск в глазах за очками выдавал в словах Ирона далеко не самые близко идущие планы.
— Я распоряжусь об этом сегодня же. — Иолай встал из-за стола и направился к выходу.
— Стой! А как же игра, мы не закончили! — недовольный резким окончанием партии принц Эйдоса даже привстал со своего резного стула.
— Все фигуры уже стоят так как надо, Ирон. Дальше мы будем лишь наблюдать. — легкая, натянутая с тяжестью, улыбка Иолая Д’Видеона стала последним, что увидел принц на лице царя Гринтерры до своего отбытия в Кион.
***
Прошло уже пару недель после того, как Камалию с бабушкой выкинуло на необитаемый остров рода Ренней.
Юный гепард питался мелким зверем, что приходил к берегу реки попить пресной воды, но, не успевая сделать даже глотка, погибал в зубах большой кошки. Каме не нравилось питаться сырым мясом пойманных животных, но её вкусы после превращения значительно поменялись и стали пугать девочку своей дикостью и простотой. Камалия начала слизывать кровь со своих лап, которыми удерживала зверя во время трапезы. Иногда получалось поймать рыбу, но желудок гепарда намного лучше воспринимал именно лесного зверя нежели жителей рек и озёр. Потому охота для Камалии стала самым важным занятием по дороге к центру острова.
Первый круг, как назвала его Коджи, представлял собой сложно проходимые лесные чащи, где приходилось часто карабкаться по скальным образованиям, поднимаясь на множество десятков, а быть может и сотен метров над уровнем Каменного моря. Добычу в этих лесах удавалось поймать далеко не всегда. Маленьким и юрким зверькам было намного проще лавировать между поваленных стволов деревьев, частых кустарников и небольших каменных завалов. Бывали дни, когда девочка и вовсе оставалась голодной, но страх вновь потерять контроль над своим сознанием заставлял её усерднее и аккуратнее подходить к азам охотничьего ремесла. Она начала различать на слух различную лесную дичь и рассчитывать расстояние до неё. Глаза хорошо видели в ночи зверей, что выходили только в это время суток и потому Камалии приходилось выходить на охоту ещё и ночью. Время для сна девочка выбирала только после очередной свершившейся трапезы, но засыпала лишь пару-тройку часов, которых вполне хватало для переваривания пищи и отдыха.
Самое неприятное в понимании юной Бадд стало желание облизывать всё своё тело, даже в тех местах, куда в виде человека и достать то невозможно. Умывание лапой головы и морды стало частым занятием Камалии после еды, поскольку окровавленная нижняя челюсть приманивала множество мух и другой мошкары, что мешала спать и причиняла ни с чем несравнимый дискомфорт. Облизывая свои передние лапы множество раз, Кама и не заметила, как это превратилось в привычку, но сделать с этим ничего не могла, реалии дикого зверя не должны были испугать ребёнка, что пережил уже события много хуже этих.